Цветы из бури   ::   Кинсейл Лаура

На этот раз Мэдди решила воспользоваться познаниями, полученными от матери, которая кое-что знала об обычаях и нравах общества. Тем более приходилось учитывать, что собрание математиков будет особенным.

Она решила переплести свою косу. Даже само по себе расчесывание волос уже было нелегкой задачей. Мэдди унаследовала от матери длинные густые волосы и никогда не стригла их. После того как она заплела косу и уложила ее короной на голове, Мэдди достала коробку со дна своего выдвижного ящика в шкафу и вытащила оттуда жемчужное ожерелье своей матери.

Нет, поначалу она не собиралась надевать жемчуг на шею, но, немного подумав, решила, что в волосах жемчуг будет не очень заметен, что будет своеобразным компромиссом между язычеством и фанатизмом.

Но когда она спустилась вниз, предварительно убедившись, что отец оделся как надо, выдержка и уверенность на время покинули ее. Она испугалась, что жемчуг в волосах будет выглядеть очень глупо. Посоветоваться было не с кем, в доме, кроме папы и Джеральдины, никого не было. Безуспешно Мэдди пыталась разглядеть себя в отражении на серебряном чайном подносе. В этот момент на лестнице раздались неторопливые папины шаги.

В дверь постучали, и она побежала на кухню за Джеральдиной, поскольку звонок не работал, хотя хозяин дома обещал починить его еще днем. Убедившись, что папа благополучно спустился с лестницы, она взглянула на лакея. Он подал папе руку и помог подняться в черную блестящую карету с голубым гербом на дверце, на котором парил белый феникс, окруженный шестью золотыми геральдическими лилиями. Вдруг лакей поклонился и протянул Мэдди руку. Ей не оставалось ничего иного как подчиниться. Лекционный зал в Королевском Институте на Олбемери-стрит представлял собой амфитеатр с удобными скамьями примерно мест на девятьсот. И обычно он был слишком велик для собраний членов Аналитического Общества. Тех, кого интересовала философия чистой математики и кто разбирался в ней, собиралось обычно так мало, что они занимали только четыре ряда возле возвышения, остальная же часть зала не освещалась и отвечала им гулким эхом.

Однако когда экипаж выехал на Олбемери-стрит, тротуар оказался заполнен джентльменами, ожидавшими возможности войти в институт. Мэдди даже испугалась, подумав, что, может быть, они что-то перепутали. Но нет, здесь был сам президент Милнер, кругленький и приветливый. Он подошел к двери экипажа и, подав руку Тиммсу, помог ему спуститься. Потом вышла Мэдди, а толпа на лестнице расступилась, пропуская их и приветствуя поклонами.

— Рад служить вам, мисс Тиммс! Пойдемте в читальный зал, — сказал Милнер, приглашая Тиммса с дочерью пройти. — Герцог с нетерпением ждет вас.

Мэдди усмехнулась, поскольку сомневалась в способностях герцога на такие чувства. Несколько растерялась она в переполненном зале, задержавшись у раздевалки, где царил беспорядок. Но ее выручил вежливый джентльмен, один из постоянных членов Общества, который помог ей снять шаль.

— Кто все эти люди? — шепотом спросила она у него.

— Полагаю, они пришли посмотреть на герцога-математика.

Мэдди недовольно поморщилась.

— Нечто вроде ученого поросенка?

Он пожал плечами и взял ее за руку:

— Передайте мои лучшие пожелания мистеру Тиммсу. Я много жду от его лекции.

Мэдди кивнула и отвернулась. «Как же это в духе Жерво, — подумала она, — обращать все в цирк». Она должна была ожидать этого. Из ее отца собираются сделать посмешище.

У закрытой двери в читальный зал Мэдди чуть задержалась, вспомнив о жемчуге в волосах. Кажется, никто не обратил на него внимания. Она дотронулась рукой до косы, чтобы проверить, на месте ли ожерелье.

Оно было на месте. Мэдди нащупала его и сообразила, что у нее довольно глупый вид.