Пятый Сон Веры Павловны   ::   Прашкевич Геннадий

Но вы не знаете, какая это жуть частицей быть слепого Гегемона. Этот Зиновьев вовремя уехал на запад. Гомосос в его представлении - это гражданин страны, в которой построено полное счастье. А держится полное счастье, понятно, на жесткой дисциплине, тебе бы понравилось, Сергей Павлович. Музыканты живут в казармах, играют только веселые марши, поэты и философы из страны изгнаны. Ну и все такое прочее. Известно ведь, - усмехнулся Суворов, что выпрясть пфунт шерсти полезнее, нежели написать том стихофф. А солдатам, например, каждый день выдают жареную говядину и молодое вино, чтобы у них лишние мысли не заводились."

"Погоди, погоди, ты о сектантах, что ли?"

Суворов покачал головой.

"Нет, ты погоди, - энергично заявил полковник (в душе он все-таки недолюбливал Суворова). - Ты и меня, наверное, держишь в гомососах, а? Вот, дескать, сидит за столом простой милиционер-гомосос. А меня этим не унизишь, Алексей Дмитрич, - поднял Каляев костлявый палец. - Я ведь тоже иксы учил, окончил, между прочим, высшую школу милиции. А страну развалили вот эти твои Зиновьевы. Человек - общественное животное, так нас учили классики марксизма-ленинизма. Как всякое общественное животное, человек любит трудиться и получать глубокое удовлетворение, имея право на отдых. Так что, нам с тобой, простым общественным животным, не надо всех этих сложных теорий, нам надо почаще напоминать о корнях, да гайки завертывать, - полковник смотрел теперь только на Суворова. - В этом у нас есть опыт. Конкретный, невыдуманный опыт. Свой, не вывезенный с запада. Заверни гайки покруче, вот и не будет сочиться дерьмо! Это же как в канализации! - стукнул он кулаком по столу. - Вот Романыч, например, в свое время на каждом партийном собрании предлагал выбрать в почетный президиум все политбюро во главе с Леонидом Ильичем, и был прав, сильно прав, потому что это может и смешно, но сближало людей. А теперь? Какие к черту Зиновьевы? Мы что, не избавились от них в тридцатых? Здоровые общественные животные, - обернулся полковник к Суворову, - нуждаются в плановых поощрениях и в жестком контроле. Ничего больше. Все эти новые идеи придумываются на Западе. Хорошо бы, дескать, проверить их на практике, отработать на каком-нибудь народе, который не жаль. Например, на русском..."

Вот все это всплыло в голове, когда Валентин заговорил о Мезенцеве.

"Или Суворов, - добавил Валентин. - Есть в Томске человек с такой фамилией? Этот-то, надеюсь, никуда не исчез?"

"А при чем здесь Суворов?"

"Да при том, что среди клиентов фирмы, обидевшей Бычков, числится и такой томский большой руль. - Валентин одобрительно ухмыльнулся. - Больно уж фамилия у него красивая."

"А у него и прозвище не хуже."

"Философ?"

"Ты вижу, все уже раскопал", - рассмеялся Сергей

И предупредил:

"Только имей в виду, что с Суворовым я дружу много лет. Это не Мезенцев, подход к жизни у него другой. Может, кстати, и так получиться, что в ближайшее время мы станем его партнерами."

"Это в каком смысле?"

"А в самом прямом. Он предлагает эти деньги внести в его дело."

"А на что он их пустит?"

"Тебе не все равно?"

"Мне? Нет, конечно."

"Почему?"

"А ты не понимаешь? - нехорошо покосился Валентин. - Вдруг он торгует оружием? Вдруг он финансирует проституцию, дурь? Не забывай, я человек в погонах. Меня в Конторе восстановили не за красивые глаза. Я родине эшелон с бензином вернул."

"Да погоди ты, - рассердился Сергей. - Я Суворова знаю чуть ли не с детских лет."

"Ну, мало ли, - буркнул Валентин. - Все знают друзей чуть ли не с детских лет. Поговорим лучше о Бычках. Проблем тут вроде нет, дело простое, в пару часов уложимся."

В пару часов они, конечно, не уложились, а вот сорваться Сергей готов был не раз. Помочь старому приятелю, это нет вопросов, это понятно.