Добродетель и соблазн   ::   Джонсон Сьюзен

Он поддал бедрами, проникая в нее все глубже, крепко обхватил ее, ритмично и умело работая тазом, автоматически настраиваясь в такт ее ответу. Она, как всегда, мчалась на всех парах к оргазму, хотя у них обоих были причины для безудержной страсти после столь долгой разлуки и воздержания… и он спешил сравняться с ней, утолить ее желание. Секунду спустя они одновременно взорвались в бурном экстазе, его необузданность на мгновение затмила все, окружающий мир перестал существовать, торжествующая сущность жизни властно утвердилась во всем своем великолепии.

Счастье и блаженство переполняли их.

Татьяна первая перевела дух.

— Прости меня. Ты ведь хотел, чтобы это было долго, — заметила она с грустью.

Его грудь тяжело вздымалась, он пожал плечами и наклонился, чтобы поцеловать ее в кончик носа.

— Это… не важно, — прохрипел он.

— Потому что у нас еще целая ночь.

— По меньшей мере.

— Или тысяча ночей, — воскликнула она с восторгом.

Он сделал глубокий вдох.

— Или десять тысяч ночей.

Она притянула его голову и радостно поцеловала его.

— Разве это не здорово?

Он кивнул, а в голову ему вдруг пришла мысль о том, что многие из его людей оказались не столь везучими. На его лице появилось серьезное выражение.

— Я не сделала тебе больно?

— За тридцать секунд? — Он стряхнул с себя грусть. — Вовсе нет.

Удача и судьба — таков удел солдата. И оба знали это.

— Я постараюсь быть лучше.

— Ты и так великолепна во всех отношениях. Лучше и быть невозможно.

— Правда? — У нее был слишком небольшой опыт в любовных делах, она еще многого не знала.

— Правда.

— Как ты мил.

— Я рад, что ты так думаешь.

— Ты не устал?

Он увидел ее выжидающий взгляд и дал требуемый ответ.

— В общем-то нет.

— Как хорошо, значит, я имею в виду… ты ведь не сказал… Ну, в следующий раз, — выговорила она с трудом, покраснев самым восхитительным образом.

— Скажи прямо, чего тебе хочется.

Она еще больше зарделась.

— Ну, я не знаю. Не спрашивай меня.

— Тебе надо научиться говорить мне, чего тебе хочется. Так тебе больше понравится.

— Мне и так уже все нравится.

Он рассмеялся:

— Тебе всегда нравится. Тогда я начну первым. Почему бы тебе не снять это платье?

— И это все? — Она бросила на него кокетливый, дразнящий взгляд.

Он покачал головой.

— Снимай с себя все.

— Тогда и ты должен раздеться тоже. Ты ведь не снял рубашку. Ничего, я не испугаюсь, — добавила она, бросив на него проницательный взгляд.

Скатившись с нее, он не сразу ответил. Он сел, откинувшись на изголовье постели.

— Это не так страшно, как выглядит, — произнес он нарочито безразличным голосом.

— Я понимаю.

— Раны заживают медленно.

— Дорогой, я же не дитя. Он чуть поморщился.

— С этим можно подождать, верно ведь?

— Я не испугаюсь вида ран, — заметила она мягко, повернувшись на бок, чтобы лучше видеть его.

— Не говори потом, что я не предупреждал тебя, — пробормотал он, слегка наклонился вперед и взялся за рубашку на спине.

— Ради Бога, Ставр. Ты что, считаешь меня слабонервной дамочкой?

Он все еще колебался.

— Ставр!

Он сдернул рубашку через голову. Ее едва слышный возглас был не так заметен, как ужас, отразившийся на ее лице.

— Я же говорил тебе, — сказал он спокойно и принялся натягивать рубашку обратно.

— Нет, не надо. — Она поднялась и удержала его руку. — Все в порядке. Ты жив, и это единственное, что имеет значение, — добавила она ласково, проведя пальцем по краям шрама на его руке. Ужасный воспаленный шрам был ярко— красного цвета, удар меча оставил глубокий рваный след. Опустившись на колени, она улыбнулась ему. — Теперь, когда ты дома, ты быстро выздоровеешь.