Дорога судьбы   ::   Стил Даниэла

А через неделю, когда она провожала его на вокзал, по радио передали страшное сообщение: бомбили Перл-Харбор.

– О Боже! – Она остановила машину и уставилась на Антуана.

Они были одни. Андре больше не ездил провожать сына: ему было слишком больно.

– Боже, Антуан... Что это значит? – Но она уже и сама знала ответ.

Это означало войну... и уход Джона на фронт...

Антуан грустно смотрел на нее.

– Мне очень жаль, maman... – Она кивнула, с трудом сдерживая слезы, и нажала на газ; она не хотела, чтобы Антуан опоздал на поезд, хотя в глубине души всегда мечтала об этом, а сегодня больше, чем обычно.

Куда катится мир? Весь мир, будь он проклят, охвачен войной, а им приходится волноваться за обоих сыновей, один из которых вместе с де Голлем воюет в Северной Африке, и только Господь знает, куда пошлют второго... Но через несколько дней она это узнала... На следующие сутки после вступления Америки в войну, которое Билл Блейк и Джон отметили жестокой попойкой так, что Джон чуть не допился до белой горячки, обоих призвали на военную службу. Вскоре Билла отправили на корабле в Форт-Дике, а Джон приехал в Сан-Франциско, откуда он должен был отбыть по месту назначения. Он привез с собой Арден. Пока он жил на базе, она могла оставаться с Сабриной и Андре в доме Терстонов.

– Ну что же, по крайней мере в этом году мы все вместе встретим Рождество.

Но эта перспектива не слишком обрадовала Джона. Настроение у него было ужасное: все его раздражало, любая мелочь выводила из себя. Ему было одиноко без Билла, и он срывал зло на жене. Даже в сочельник он не смог удержаться от грубостей, и Арден в слезах вышла из-за стола, когда Джон швырнул салфетку на пол.

– Меня тошнит от нее! – Но это продолжалось недолго.

Через четыре дня он получил приказ, а еще через день отплыл на корабле к месту службы.

Сабрина, Арден, Андре и Доминик провожали его на пирсе, где собрались толпы народу. Провожающие кричали, рыдали, махали платками и флагами, а на пристани играл военный оркестр. Во всем этом чувствовалась какая-то фальшь, словно все происходящее было детской игрой. Только проводы не были игрой, и, когда они целовались на прощание, Сабрина крепко сжала его руку.

– Я люблю тебя, Джон! – Ох, как давно она не произносила этих слов: сын не переносил нежностей.

Но именно поэтому Сабрина хотела, чтобы он знал это...

– Я тоже люблю тебя, мам. – В глазах его были слезы.

Затем он взглянул на жену со своей всегдашней кривой улыбкой.

– Береги себя, малыш. Я буду писать тебе время от времени.

Она улыбнулась сквозь слезы и крепко обняла его. Невозможно было поверить в то, что он уезжает. Но когда корабль отчалил, у Арден началась истерика. Сабрина обняла ее, прижала к себе. Андре смотрел на них, держа на руках Доминик, и думал о своем сыне. Для каждого настали тяжелые времена, и он молился лишь о том, чтобы оба мальчика вернулись домой целыми и невредимыми.

– Что ж, поехали домой... – Арден решила пожить пока у родителей мужа, но когда они вернулись в дом Терстонов, то почувствовали себя словно в склепе и в тот же день уехали в Напу.

Там легче было переносить тяготы жизни: прелесть сельской местности, зеленая трава и голубое небо мешали представить себе, что мир сошел с ума.

А через пять недель после отъезда Джона в дверь постучал мужчина в форме почтового служащего и передал Андре телеграмму. Тот почувствовал, что у него останавливается сердце, вскрыл листок, но слезы застлали глаза прежде, чем он успел разобрать имя: «...Джонатан Терстон-Харт... с глубоким прискорбием сообщаем, что ваш сын погиб...»

Раздался душераздирающий, звериный крик. Так кричала Сабрина, когда рожала его двадцать семь лет назад. Он покинул этот мир так же, как и пришел в него: через сердце его матери...