Фабрика слёз   ::   Воробей Вера и Марина

Все это, конечно, было лишь внешним проявлением того, с чем Клава нипочем не желала смириться, а именно – с потерей. Потерей близких, душевных отношений с мамой, потерей самого главного – взаимопонимания, любви, постоянной потребности друг в друге. Вернее, у Клавы-то эта потребность осталась, только вот ей казалось, что у мамы ее больше нет… Что успех и внезапно обрушившаяся на Прасковью Крик слава и большие гонорары так сильно вскружили ей голову, что теперь, кроме любовных интрижек да дальнейшего карьерного роста, ее уже ничего не интересует. Впрочем, это было не так. И когда (не без помощи Каркуши) Прасковья Крик приехала к ней домой, чтобы встретиться с дочерью, Катя поняла, что она любит Клаву. Очень даже любит. И что все, что говорила ей о маме новая подруга, есть не что иное, как очень сильное преувеличение, спровоцированное элементарной обидой.

Вероятно, Клава тоже смогла взглянуть на ситуацию другим, более взрослым взглядом, потому что на следующий день уехала вместе с мамой домой, в Питер, простив ей и забытый день рождения, и игрушки, которые та не захотела брать на новую квартиру.

После отъезда Клавы отношения между девушками не прервались – они общались по электронной почте, часто перезванивались, а на весенние каникулы Катя ездила в Питер. Побывав дома у Клавы и Прасковьи Крик, Каркуша увидела, что их отношения окончательно наладились, чему она была безмерно и искренне рада. Клава готовилась к поступлению в художественное училище – брала уроки у одного очень известного в Питере (да и далеко за его пределами) художника.

Каркуше казалось, что Клава немного влюблена в своего учителя. Во всяком случае, в каждом письме она так или иначе упоминала о нем, и Каркуша чувствовала, что от этих строчек веет какой-то романтической тайной. Прямых вопросов Клаве она, разумеется, не задавала, рассудив, что если та захочет, то сама обо всем расскажет при случае. Если только, конечно, влюбленность Клавы не была плодом слишком развитого воображения подруги.

Вообще-то Каркуша знала, что у Клавы есть парень. Его звали Кирилл. Они познакомились здесь, у Каркуши дома, в тот самый достопамятный приезд Клавы в Москву. Кирилл учился во ВГИКе на художника-постановщика и дружил с Артемом – старшим братом Каркуши. Похоже, он влюбился в Клаву с первого взгляда, что, впрочем, было неудивительно! Похожая как две капли воды на свою красавицу мать, Клава обладала исключительными внешними данными: огромные, всегда немного удивленные, василькового цвета глаза; аккуратный, чуть вздернутый носик; пухлые, не нуждающиеся ни в какой помаде ярко-розовые губы; чистая, будто мраморная, кожа; густые, пшеничного цвета волосы, которые Клава либо носила распущенными (волосы доходили ей до середины спины), либо забирала на затылке в хвостик.

Правда, в последнем письме Клава написала Каркуше, что «с Кириллом у нее не все так, как хотелось бы». Единственное, что удалось понять Каркуше, это что Кирилл внезапно начал безумно ревновать Клаву, и, как утверждала подруга, совершенно беспочвенно. Он начал требовать немедленного переезда Клавы в Москву, аргументируя это тем, что сам сможет подготовить ее к поступлению «ничуть не хуже дутых знаменитостей на час». Ясно, что таким образом Кирилл намекал на педагога Клавы, модного художника-портретиста Федора Львова. Из письма явствовало, что Клава поссорилась с Кириллом, высказав ему в лицо, «что на самом деле он просто завидует Федору» и ревнует Клаву. «А я не приемлю в людях именно эти два качества: ревность и зависть», – делилась Клава с подругой.

Каркуше трудно было рассуждать о таких вещах, но она, конечно, не стала писать об этом Клаве.