Фитомания   ::   Неклюдов Андрей

Но каково же было мое изумление и обескураженность, когда мулатка открыла глаза, гневно вскрикнула и лягнула меня освобожденной ногой в живот. Я повалился в растительную гущу, из которой едва выпутался. Пришлось оставить мученицу в ее добровольных путах.

Следующая встреча потрясла меня еще сильнее. Это была крупная, светлой масти женщина с распущенными волосами. Я наткнулся на нее у небольшого озерца, густо заросшего лилиями, куда спустился в поисках воды. Она стояла на коленях, немного разведя бедра и покачивая ими, точно в медленном танце. Следуя профессиональной привычке, я подкрался ближе, прячась за редкими фикусами, и разглядел у нее между ног невысокий, но мощный цветок, широко раскрывший, словно бабочка крылья, свои бледные лепестки и оголивший неестественно длинный лиловый пестик. Не могу сказать, благодаря чьему встречному движению – женщины или растения – пестик этот проник в нее, и женщина, запрокинув голову и приоткрыв рот, испустила долгий стон. И, не переставая покачиваться, стонала в такт своим движениям все громче и пронзительнее.

Струйки пота побежали у меня по спине и животу от этих первобытных животных звуков. Я уже начал сознавать, что хотя бы часть невероятных слухов о происходящем на острове имеет под собой реальные основания и что разоблачительного репортажа не получится.

Подозрения эти упрочились, когда у опушки леса я наткнулся на четверых мужчин. Трое из них застыли среди цветов в полный рост, четвертый пребывал на четвереньках (я его не сразу и заметил). Все четверо были без одежд. Цветы же, эти прелестные, эти нежные создания приникли к паху стоящих, причем соседние растения как будто пытались оттеснить своих более расторопных собратьев. Бывшего на четвереньках они облепили со всех сторон, а к одному из них, бледно-лиловому, разляпистому, он и сам припал раскрытым ртом. На миг даже мной овладело желание погрузить лицо в свежую мякоть лепестков и вдыхать, пить их пьянящий аромат. И тут до меня дошло, что за дух царит на острове. Цветы имитировали запах мужских и женских половых секреций, многократно усиливая его и сдабривая собственным терпким ароматом. Этот запах вызывал неясное томление, обещал неслыханные блаженства, заставлял глядеть на окружающий мир сквозь розовую дымку вожделения.

… Мягкое, податливое прикосновение к руке вывело меня из задумчивости. Несколько моих пальцев оказались захваченными крупным яично-желтым, наполовину распустившимся бутоном. Я осязал его влажное скользкое лоно. Нежные внутренние лепестки плотно облекли пальцы, производя ласкающие (как ни абсурдно говорить такое о растении) сосательные движения. Очнувшись, я с чмокающим звуком высвободил пальцы. И в то же время за моей спиной послышался легкий смешок, заставивший меня обернуться. Шагах в пяти от меня за ворсистым стволом пальмы стояла молодая женщина – не то китаянка, не то таиландка (судя по раскосым черным глазам, узкому, слегка расширяющемуся в крыльях носику и длинным графитовым волосам). На ней была лишь короткая красная юбка. Некрупные, но вполне оформленные груди, чуть приопущенные под своим весом, заострялись на кончиках смуглыми пирамидками. Вероятно, она тоже наблюдала за мужчинами. То, что я обнаружил ее, отнюдь ее не смутило. Напротив, она с интересом оглядела меня с головы до ног, пролепетала что-то по-птичьи, показав белый ряд зубов, и двинулась к лесу, вихляя юбкой. Обернувшись через секунду, она улыбнулась и повела глазами, что должно было означать: «Следуй за мной».



2

Мог ли я не пойти? Мог ли я не пойти за ней, будучи мужчиной, а к тому же репортером? Подозреваю также, что растворенные в атмосфере острова флюиды порочности уже проникли в мою кровь и в значительной мере определяли мои действия.