Гарем   ::   Грассо Патриция

При первой же возможности она выложит ему все, что у нее на уме. Как смеет он обращаться с ней подобным образом после того, как она потеряла свое дитя, спасая ему жизнь? Как он смел говорить ей о своей любви, а потом исчезать и оставлять ее в одиночестве?

Эстер прождала много часов, но Халид так и не пришел.

Наутро, едва отворилась дверь, Эстер чуть не взвилась.

– Где он?

– Кто? – осведомилась Михрима.

– Мой муж, глупая старуха! Михрима жалела ее, но сказала правду:

– Халид отказывается тебя видеть.

Это был удар, которого Эстер никак не ждала.

– Отказывается меня видеть?!

– У меня для тебя хорошие новости, – поторопилась сказать Михрима. – Халид договорился о твоем возвращении в Англию.

– Он отсылает меня домой?

С сияющим лицом Михрима утвердительно закивала.

– Через несколько дней Малик заберет тебя с собой в Алжир. Там ты сможешь сесть на английский корабль и скоро воссоединишься со своим семейством.

– Прочь отсюда! – вскричала Эстер в отчаянии.

– Что?!

– Я сказала, убирайся!

Халид возненавидел ее из-за потерянного ребенка, так решила Эстер. Какова же ирония судьбы в том, что, когда она всем сердцем полюбила Халида, его любовь к ней угасла.

Упав на постель, Эстер дала волю слезам.

Следующие несколько дней Эстер прожила с ощущением, что она умерла, что она всего лишь ходячий труп. Вставая на рассвете после ночей, проведенных без сна, она умывалась, ела, одевалась, а затем в полной безнадежности ожидала прихода мужа, который так и не появлялся. Она вежливо улыбалась Михриме, но не заводила с ней разговоров, не отвечала на ее вопросы.

В последнее утро своего пребывания в доме Михримы Эстер решилась все-таки выйти в сад. Она уселась в одиночестве на каменную скамью под тем самым персиковым деревом, с которого когда-то Халид снимал ее. Закрыв лицо руками, она разрыдалась.

– Слезы радости? – поинтересовалась подсевшая к ней на скамью Михрима.

– Как ты можешь задавать мне такой вопрос? Какая радость, если мой супруг возненавидел меня?

– Возненавидел? – удивленно переспросила Михрима.

– Он не может простить мне смерти нашего первенца. Ненависть его так сильна, что он даже не желает сказать мне последнее прости, – захлебываясь в плаче, произнесла Эстер.

– Мой сын любит тебя, – возразила Михрима.

– Такая у него, значит, сильная любовь, что ему отвратителен мой вид!

– То, что он избегает тебя, доставляет ему великие муки. Но Халид любит тебя настолько, что согласился выполнить твое заветное желание.

– Какое желание?

– Желание вернуться в Англию.

– Ты говоришь мне это в утешение? Ведь так? Скажи! – настаивала Эстер.

– Зачем мне тебя утешать? Ты мне по-прежнему не нравишься, – призналась Михрима. Эстер усмехнулась ей в лицо.

– Вот как! Ты смеешься над страданиями Халида?

– Не смей так думать! – Эстер поднялась со скамьи. – Я люблю своего мужа.

– Теперь поздно что-либо менять. Халид уже на пути в Топкапи, а тебя носилки доставят на корабль Малика.

– Для любви никогда не бывает поздно. – Эстер наклонилась, запечатлела благодарный поцелуй на щеке свекрови и поспешила в дом.

Закутанная в яшмак, лишь с узкой прорезью для глаз, ступила Эстер на борт «Саддама» два часа спустя. Малик с фальшивой приветливостью встретил ее.

– Добро пожаловать, мадемуазель, – сказал он по-французски.

– Пожалуйста, обращайся ко мне как положено – принцесса, – заявила Эстер на языке своего супруга. – Сколько времени займет путь домой?

– Месяц, если не больше.

– Месяц, чтобы доставить меня в Девичью Башню?! – удивилась Эстер.

– Ты плывешь в Англию.

Сквозь прорезь в ткани глаза Эстер сверкнули.

– Мой дом там, где мой муж и мой сын. Я их люблю и никогда не покину.

– Очень хорошо, принцесса. – Теперь Малик улыбался от души.