Грезы наяву   ::   Райс Патриция

А когда граф взял свою графиню-американку на руки и понес к поджидавшей внизу лодке, радостный рев приветствий разнесся по всей Плимутской гавани.



Эпилог

В весеннем воздухе разносился колокольный звон, перемежаемый пушечной канонадой, ружейной стрельбой и бурными криками радости. Толпа, собравшаяся под Деревом Свободы, не в силах вместить радостных эмоций, выплеснулась на улицы города.

Алекс отстранил жену подальше от мостовой и прикрыл собой, положив для верности руку на уже округлившийся живот. Эвелин, по случаю теплой погоды и своего нового положения, была одета в просторное полотняное платье, нескрывавшее линии ее располневшей фигуры.

— Наверное, хочется побежать вместе с ними, — проговорил он на ухо Эвелин, сопровождая взглядом толпу, устремившуюся к зданию Законодательного собрания.

— Говорят, там построили огромную пирамиду, уставленную разными фигурами. Есть король с королевой, хотя Сэм Адамс стоит выше их. Вокруг — сотни ламп! А на самой вершине устроен фейерверк. Ты и не видел такого у себя в Лондоне.

— Я много чего не видел в Лондоне и никогда не давился в толпе ради того, чтобы посмотреть… Вот, теперь из ружей принялись палить. А ты подумала, что может случиться, если огонь из ламп попадет на фейерверк?.. Янки все свои праздники отмечают так безрассудно и с опасностью для жизни?

Эвелин засмеялась и потерлась щекой о его рукав.

— А мы все делаем с опасностью для жизни. Так устроен мир…

— Надо запомнить.

Алекс повернул ее к себе и зарылся рукой в роскошные волны волос, рассыпанные по плечам. Глаза Эвелин сверкали торжеством, а буйное шествие с флагами и факелами было лучшим фоном для нее. Он нежно погладил волосы Эвелин.

— Теперь ты счастлива?

Она знала, что этот вопрос не имеет никакого отношения к торжествам по поводу отмены Почтового закона. Алекс не имел в виду и того, что после ареста Хэндерсона дело ее в суде было улажено. Он спрашивал совсем о другом. Положив ладони ему на грудь, Эвелин встала на цыпочки, чтобы поцеловать мужа в жесткий подбородок.

— Счастливее, чем когда-либо в жизни. А ты?

— Об этом обязательно спрашивать?

Алекс приподнял ее, и губы их встретились. И сразу они остались одни среди разноголосого гула веселой толпы. Алекс с сожалением опустил ее на землю.

— Но еще счастливее ты была бы здесь. Это твой дом. И я никогда не собирался лишать тебя этого…

Эвелин просунула пальцы в его ладонь и повлекла в бархатную темноту узкого переулка, который начинался у них за спиной. Шум толпы быстро катился к центру города. А Эвелин повернула в сторону Коммон-стрит, в сторону своего дома. Во всех домах по случаю веселого праздника горели свечи. Почти как на Рождество. Эвелин глубоко, с наслаждением, вдыхала прохладный вечерний воздух.

— Ты — мой дом. Я счастлива только там, где ты. Никогда не думала, что может быть так.

Где-то вдалеке начал взрываться фейерверк, восхищенные крики гулко разнеслись в воздухе. Но Алексу не нужно было видеть разноцветных огней в воздухе. Эти огни расцветали у него в душе. Он поднял Эвелин на руки и прижал к себе, зарываясь лицом в шелковое облако волос.

— Я тоже никогда не думал, милый мой тиран… Не думал, что свяжу свою жизнь с маленькой стервозной особой, у которой вместо языка бритва. — И прежде чем жена сгребла его за волосы, добавил: — Не думал, что найду в ней прекрасную женщину, способную понять и простить все… И полюблю ее. Кстати, куда мы направляемся? Домой?.. Может, придумаем что-нибудь получше, чем флаги и факелы, чтобы отметить праздник?

Эвелин погрузила пальцы в его волосы, покрепче сжала и притянула голову мужа к себе. Слов сейчас было не нужно. Ее губы, ее язык сказали все вполне отчетливо.