Интерьер для птицы счастья   ::   Демидова Светлана

 – Сейчас я, пожалуй, оценил бы.

– Перебьешься! Раньше ценить надо было!

– Ну ладно, – согласился Терехов. – Я тогда пойду.

– Скатертью дорога! – рявкнула Марьяна и понеслась открывать ему входную дверь.

В прихожей квартиры, расположенной в старом питерском доме, Терехов ногой захлопнул дверь, услужливо открытую Марьяной, прижал ее к стене и поцеловал так, что ей стал отвратителен толстый спортивный костюм, старый свитер под ним, детская маечка, хабэшные колготки и трусы в зелененькие цветочки. И тем не менее, кроме поцелуя, Терехов в тот день так ничего и не урвал. Дело было не только в заношенных трусиках – Марьяна не хотела ему прощать проигнорированную задравшуюся рубашонку. И не прощала долго. Она крутила романы со многими парнями и особенно любила целоваться со своими поклонниками на виду у Терехова. Он, глядя на ее выкрутасы, кривил губы, целовался с другими, а перед самым выпуском, остановив ее в институтском коридоре, сказал:

– Хватит, Марьяна! Выходи за меня замуж.

– С какой это стати?! – спросила она по инерции зло и заносчиво.

– Ты любишь меня, я знаю, – серьезно ответил он.

– Да?! – сделала она удивленные глаза, а в груди у нее все затрепетало от небывалого ощущения победы над непобедимым Тереховым.

– Конечно, любишь. И я…

– Что ты?

– Я тоже люблю тебя, Маша…

Машей Марьяну звали только в раннем детстве. Лет в шесть она заявила родителям, что ненавидит глупые сказки про глупых Маш с глупыми медведями, и потребовала, чтобы ее всегда звали только полным именем. Мама еще пару месяцев сбивалась на Машу, но дочь так зло и по-взрослому поправляла ее: «Марь-я-на!", что бедная женщина вынуждена была сдаться.

Это ее детское имя – «Маша» – в устах сурового Терехова прозвучало как объявление о полной и безоговорочной капитуляции, что несказанно утешило сильно уязвленное им же Марьянино самолюбие. Отныне одному лишь Владу Терехову разрешалось звать ее Машей. Такой вот он получил знак отличия от других. Такую награду.

Поженились они сразу после окончания института. Марьяна никак не могла понять, что испытывала во Дворце бракосочетания, когда Терехов надевал ей на руку обручальное кольцо. Любовь ли? Любила ли она Влада или всего лишь праздновала победу? Его поцелуи были вкуса сбывшегося желания.

В постели она представляла, как он мучился, когда она его отвергала, и наслаждение от этого делалось еще слаще, еще острее, еще пронзительней. В конце концов она привыкла к тому, что дарит себя мужу, и это ощущение превосходства над ним постепенно перенесла и на все другие области их семейной жизни.

Терехов оказался любящим и терпеливым мужем и нежным отцом. Марьяна могла смело доверить ему детей с самого младенчества, зная, что он вовремя и покормит их, и переоденет, и укачает. В случае необходимости Влад мог и обед приготовить, и квартиру убрать, и даже простирнуть ее колготки.

Марьяна воспринимала это как должное и была уверена, что в очередной раз вытянула в жизни счастливый билет. На других мужчин она никогда больше не смотрела, потому что, в дополнение ко всему вышеперечисленному, Терехов имел неплохую внешность и был страстен в постели.

И вот теперь, когда Марьяна считала свою жизнь вполне устоявшейся и отлаженной, когда уже не ждала от нее никаких сюрпризов, в их налоговую инспекцию пришел Владимир Викторович Халаимов. От его взгляда у Марьяны немедленно скрутило внутренности, как когда-то в юности, когда она читала учебник анатомии, поджидая Женю Федосеева. Начальница инспекции что-то говорила о ней новому заму, а Марьяна больше всего хотела бы в этот момент оказаться перед ним в той самой сорочке со спущенной с плеча бретелькой.