Испытание страстью   ::   Деверо Джуд

Джоби сказала… Наверное, лучше не повторять то, что сказала Джоби.

— Что-то насчет того, что я струсил, оставив вас на попечение такого чудовища, как Эдвард?

— Ты обрисовал ситуацию в более мягких тонах, чем она, — улыбнулась Беренгария, вспомнив слова Джоби. — Где только она научилась таким ужасным выражениям? Джеми поморщился.

— Нет сомнения в том, что Джоби истинная Монтгомери. Отец был прав, когда утверждал, что с появлением младшего ребенка его жизнь превратилась в настоящий ад.

— Отец ненавидел все, что отвлекало его от драгоценных книг, — с горечью заметила Беренгария. — Однако Джоби имела возможность читать ему вслух, а я нет.

Джеми взял ее за руку, и на несколько минут они погрузились в невеселые воспоминания.

— Хватит! — вдруг встрепенулась Беренгария. — Наследница. Расскажи мне о своей наследнице.

— Никакая она не моя. Ей предстоит выйти за одного из Болингброков.

— Ну и жизнь у них, наверное, — медленно произнесла девушка. — Как ты думаешь, они каждый день топят камины? Они сжигают огромные бревна? У них тепло в доме?

Джеми рассмеялся.

— Джоби бредит драгоценностями и шелками, а ты — теплом.

— Я мечтаю не только об этом, — возразила она. — Я мечтаю о том, чтобы ты женился на наследнице.

Возмущенный, Джеми отбросил ее руку и, поднявшись, подошел к окну. Не отдавая себе отчета, он вытащил из ножен кинжал и принялся вертеть его в руках.

— Почему женщины так любят фантазировать?

— Ха, фантазировать! — воскликнула Беренгария, вскочив. — Я хочу, чтобы на столе была еда. Ты знаешь, что это такое — целый месяц питаться плесневелой чечевицей? Тебе известно, что она делает с желудком, не говоря уже о котлах? Тебе…

Джеми приблизился к ней и, надавив на плечи, заставил ее сесть. — Прости. Я…

Что он мог сказать? Его семья голодала, в то время как он обедал за одним столом с королевой.

— Это не твоя вина, — гораздо спокойнее заговорила Беренгария. — Однако мучные черви в хлебе лишают жизнь романтики и напрочь отбивают желание фантазировать.

Надо смотреть фактам в лицо, надо оперировать тем, что у нас есть. Во-первых, мы могли бы обратиться к нашим богатым родственникам и отдать себя на их милость. Мы могли бы поселиться в одном из их домов и сытно есть трижды в день.

Джеми пристально посмотрел на нее.

— Если ты рассматриваешь такую возможность, почему же ты и наша сквернословящая сестрица не поехали к ним год назад? Эдварду все было безразлично, а отец просто бы не заметил. Почему ты решила жить здесь и питаться гнилью?

Губы Беренгарии медленно растянулись в улыбке, и в следующее мгновение она и Джеми хором произнесли:

— Гордость!

— Жаль, что мы не можем продать нашу гордость, — заметил Джеми. — В противном случае мы стали бы богаче наследницы Мейденхолла.

Они расхохотались, потому что выражение «богаче наследницы Мейденхолла» уже стало крылатым и слышалось не только во всех уголках Англии, но и кое-где во Франции.

— Мы не можем продать гордость, — сказала Беренгария, — но у нас есть нечто, представляющее большую ценность.

— И что же? Неужели на рынке стали продавать крошащиеся от времени камни? Хотя нет, мы можем объявить, что в нашем колодце живая вода, которая излечивает все болезни, и найти богатого постоянного покупателя. А еще…

— Твоя красота.

— …мы можем продавать навоз из конюшни, — продолжал Джеми. — Или… Моя — что?

— Твоя красота. Именно Джоби заговорила об этом. Джеми, подумай! Что нельзя купить за деньги?

— За деньги можно купить многое, если не все.

— Нельзя купить красоту.

— О, я начинаю понимать. Предполагается, что я продам свою… красоту, как ты ее называешь. Раз я продаюсь, значит, за деньги можно купить красоту, если я действительно обладаю этой красотой.