Я есть, Ты есть, Он есть   ::   Токарева Виктория

Да и зачем нужен этот перевод? И почему именно Анна должна переводить? Без неё обойдутся. Этих переводчиков как собак нерезаных.

Язык, кстати, связан с ландшафтом. В Армении гористая местность и слова — тоже гористые. Может встретиться фамилия, где пять согласных подряд: МКРТЧЯН.

А в Эстонии равнинная местность. Там такие слова: СААРЕМАА… Северные языки протяжные. К югу ускоряются. Французский язык набирает скорость, а испанский уже сыплет, как горох на блюдо.

Но при чем тут Мкртчян, горох? А ни при чем…

Просто работать не хочется, есть не хочется. Жить не хочется. Ещё немножко — и превратится в призрак. Все видит, но ни в чем не участвует.

* * *



— Ты должна была её полюбить. Взять на душу, — сказала Лида Грановская.

— С какой такой стати? — не поняла Анна.

— Если ты любишь сына, а сын Ирочку, ты должна любить то, что любит твой сын.

— Значит, Ирочку будут любить и я, и Олег, А меня никто. Меня только терпеть, зажав нос.

У Анны выступили на глазах злые самолюбивые слезы.

Ещё полгода назад этой Ирочки не было в природе.

То есть она где-то была — в Ставрополе или в Мариуполе, так далеко от их жизни. И вот явилась, проникла в дом, впилась, как энцефалитный клещ, — отравила, убила, стащила сына.

Ненависть забила горло. Пришлось вдохнуть поглубже, чтобы пробить ненависть.

Сидели на даче у Лиды Грановской. В окно смотрели ёлки под тяжёлым снегом. Как обидна, как оскорбительна ненависть, когда под небом такая красота…

Интересно, а у природы есть ненависть? Может быть, землетрясения? Извержения вулканов? Штормы на море?

Лида Грановская выкладывала в камине дрова.

.. — У тебя была свекровь? — спросила Беладонна.

— А что? — не поняла Анна.

— Интересно, ты как к ней относилась?

Анна добросовестно вспомнила свою свекровь. Димину маму. Когда они познакомились — Анне было девятнадцать, а свекрови сорок семь. Между ними — двадцать восемь лет. Целая сознательная жизнь. Добролюбов за это время успел состояться и умереть. Но при чем тут Добролюбов… Свекровь казалась Анне сильно пожилой: на теле лишние куски, на лице лишние заломы, под глазами мято, будто пергаментную бумагу пожулькали в кулаке, а потом разгладили ладонью. Анна прослышала: в молодости у свекрови был крутой роман с кем-то значительным, она любила, и её любили. Но Анне трудно , было это представить.

Первое время жили вместе. Свекрова мощно метала своё тело то туда, то сюда, из комнаты в кухню и обратно;

Ставила тарелки, выносила тарелки. Выражала какие-то свои мысли, которые вполне могла держать при себе. От этого ничего бы не изменилось. Анна слушала вполуха, никогда не возражала, не грубила, не приведи Господь…

Была равнодушно-вежлива. И это все.

— Ты её любила? — спросила Беладонна.

— Терпела.

— Ну вот, и тебя терпят. Закон бумеранга. Как ты, так и к тебе.

— Неужели передаётся? — с мистическим испугом спросила Анна.

— А как бы ты думала…

Лида Грановская обложила дрова газетами.

— Просто вам не надо было жить вместе. С самого начала, — поставила диагноз Лида. — На Западе вместе не живут.

— А куда я их дену? У нас двадцать семь метров на троих. Норма. Нам никто ничего не даст.

— Этот развитой социализм кого хочешь заложит, — заключила Лида и поднесла спичку.

Огонь занялся сразу. В камине весело загудело.

Разлили по рюмкам яичный ликёр. Лида сама приготовила из сгущённого молока, водки и яичных желтков.

Лида придумывала не только еду, но и напитки.

Грановский отсутствовал в очередной загранице. Последнее время он разъездился. Капиталистический учёный мир просто вырывал его друг у друга. Друзья шутили, что в таможенной карточке в графе «профессия» он писал «вёл. уч.» — что значило «великий учёный». Его так и звали. «Велуч».