Я тебя никогда не забуду   ::   Паскаль Фрэнсин

Надо больше рисовать, и тогда на остальное просто не останется времени.

Лицо Бетси немного прояснилось.

– Конечно. А потом, мне кажется, что с каждым днем я рисую все лучше и лучше.

Элизабет улыбнулась:

– Слушай, а покажи, что ты сейчас рисовала.

Бетси покраснела:

– Я думаю, не надо этого…

– Ну, Бетси, пожалуйста.

– А если тебе не понравится?

– Что за чепуху ты говоришь.

– Даже не знаю, Лиз…

– Я только краешком глаза погляжу, а, – упрашивала Элизабет.

– Ну ладно.

Девушки подошли к столу, и Бетси раскрыла перед Элизабет альбом. Портрет Трисии был выполнен с таким мастерством и изяществом, а сходство настолько поразительно, что Элизабет несколько минут от удивления не могла вымолвить ни слова.

– Ну как?

Элизабет почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы восхищения.

– Просто замечательно.

– Правда?

– Слушай, Бетси, если другие твои рисунки так же хороши, как этот, то ты просто гений. Знаешь, на этом портрете Трисия как живая.

Девушки на несколько минут замолчали, погруженные в воспоминания. Наконец Элизабет заговорила:

– Стивену наверняка бы понравилось.

– Странно, я сама именно об этом и думала, когда рисовала.

Бетси в последний раз взглянула на портрет и закрыла альбом.

– Кстати, а где Стивен? – спросила Элизабет, переводя разговор с грустной темы.

– Поехал в колледж – узнать задание на эту неделю. Он говорит, что ему нужно побыть еще несколько дней дома, прежде чем снова приниматься за учебу. Обещал вернуться к обеду.

Элизабет кивнула. И вдруг порывисто обняла Бетси. За то короткое время, что они пробыли вместе, Бетси стала ей совсем как родная. Бетси тоже обняла ее.

– Лиз, может, это и неожиданно вот так сразу, но, знаешь, приходи ко мне всегда, когда захочешь, ладно? Мы можем немного поболтать.

– Конечно.

Бетси улыбнулась. Ее большие глаза засияли от радости.

– Ну, а если предложение остается в силе, как насчет молока с шоколадным печеньем?



4

Джессика стояла у кучи одежды, сваленной посреди комнаты Элизабет, и примеряла розовую хлопчатобумажную блузку. Поразмыслив, она решила, что блузка тоже не подходит и бросила ее к остальным вещам.

– Ради бога, Джес. Ты собираешься на похороны, а не на вечеринку.

– Может, надеть твою шелковую темно-синюю блузку? – размышляла Джессика, не обращая ни малейшего внимания на замечание сестры. – Нарядная и в то же время строгая. – Она подошла к шкафу Элизабет и стала перебирать аккуратно развешанные там вещи, пока не нашла то, что искала.

– Ну как тебе? – Джессика приложила блузку к себе.

– Джессика, сегодня будут хоронить любимую девушку Стивена, а тебя волнует то, как ты будешь выглядеть. – Элизабет с трудом удавалось не повысить голос.

Сама она надела темно-серый свитер с небольшим воротом.

Джессика с досадой взглянула на сестру:

– Лиззи, дорогая, хоть кто-то в этой семье должен же выглядеть так, чтобы сгладить неприятное впечатление от того, что с нами будет сама-знаешь-кто.

– Джесси, дорогая, – копируя интонации сестры, сказала Элизабет, – не ты ли вчера вечером дала мне обещание оставить Бетси в покое?

Джессика застегнула темно-синюю блузку и посмотрелась в большое зеркало на двери.

– Это было до того.

– А что случилось после того? – Элизабет застегнула молнию на юбке и надела туфли.

– То, чего следовало ожидать. – Джессика заглянула в шкатулку с украшениями Элизабет и выбрала золотые серьги-колечки.

– Джессика, я не понимаю, что ты такое говоришь. Неужели трудно объяснить по-человечески?

– Я говорю о том, во сколько Бетси вчера вечером вернулась домой. Вернее, сегодня утром. Я слышала, как она пришла. Было уже светло.

Элизабет села в кресло, обитое кремовой тканью.

– Ты в этом уверена?

– Конечно.