Я вам покажу!   ::   Грохоля Катажина

И два миллиона туристов, добавил он.

А на Мазурах? Пусто? Там рой мошкары. Разве он не помнит тех маленьких черных мошек, которые до смерти заедают людей? Разве он не видел в прошлом году по телевизору одного мальчика, заснувшего в поле ржи: его искусали мошки, и бедняжка попал в больницу! Конечно, видел, но не понимает, какая тут связь, потому что посреди озера он не собирается ложиться в рожь.

Руки просто опускаются.

Наверное, он не помнит, что возле воды — комары? Большие жирные комары, с которыми не отдохнешь и что же это за отпуск, если все силы вечером уходят на охоту за одним таким кровососом, который не дает тебе жизни. Ладно бы при этом он не пищал…

Конечно, комары — неотъемлемая часть отпуска, летающая и пищащая, и в этом тоже своя прелесть, он уже успел привыкнуть. Вот сейчас он не в отпуске, а комары у нас есть.

И тут я перешла к сути вопроса. Ему вообще до меня нет дела. Он предпочитает отдыхать с комарами, а не провести безоблачный отдых со мной. Такой измученной после целого года тяжелой работы. Со мной, которая заслужила дешевый отдых, со скидкой, ведь две недели на Тенерифе по спецпредложению стоят всего-то восемьсот злотых. Он никогда ни от чего не может отказаться ради меня. Даже от этих проклятых мошек, комаров и скверной погоды. Одним словом, он готов стать жертвой комаров, лишь бы испортить мне отдых. Я понимаю, он едет в Америку, и заграница ему не нужна.

Жизнь порой поворачивается к нам не самой приятной стороной. Целый вечер прошел впустую, хорошо хоть ночь мы провели не зря. А утром я подумала: и что мне дался этот Тенерифе?!

А Адась мне шепнул:

— Могла бы так прямо и сказать, что хочешь только на Тенерифе, вместо того чтобы убеждать меня, будто ты уже не любишь путешествовать под парусами. — И достал рекламные проспекты турагентства, а у меня просто душа запела. От радости я бросилась ему на шею — устроим свадебное путешествие!

Мы сели в саду, георгины, которые я посадила весной, до того красивы, что можно никуда не уезжать! Боже ж ты мой! Живешь, так сказать, почти в деревне и даже не представляешь, что есть на свете! Как там красиво! Какое лазурное небо и белые дома! А солнце и скалы, а маленькие кафе! Как же я соскучилась по теплому морю…

Ну и Адасик поехал в это турагентство.

Выяснилось, что действительно, спецпредложения были, но в мае и за три дня до выезда, а сейчас уже не восемьсот, а тысячу шестьсот и не на две недели, а только на одну, но учитывая, что он должен получить аванс на эту чертову Америку… вот такие дела.

Я была так счастлива, что побежала звонить Уле, а потом перевернула кверху ногами весь дом — хотя на вопрос Адама, есть ли у меня загранпаспорт, я ответила, что есть, но откуда мне знать, где он.

Паспорт, к моему удивлению, нашелся вечером в ящике буфета благодаря Тосе, которая искала справку о прививке Бориса — понятия не имею, зачем она ей. И тут оказалось, что мой паспорт недействителен уже семьдесят шесть дней, о чем я не знала, потому что не езжу по миру non stop. Как назло! Ведь не закончился он (слава Богу) перед поездкой на Кипр и (к сожалению) перед тем злополучным вояжем в Берлин. Почему мы живем в стране, в которой у документов имеется срок годности, как у творожков или йогуртов? У последних, впрочем, срок годности довольно нечеткий, на них обычно ловко написано: «Срок годности указан на крышечке», а на крышечке все смазано, только цветочек виден хорошо.

— Ну как? — Сзади подошел Адам, и я быстро закрыла просроченный паспорт. — Мы едем?

Я не созналась, что у меня нет загранпаспорта. В два счета сделаю себе новый.

— Едем?

Я испугалась, что могу не успеть с паспортом. Надо было придумать какой-нибудь интеллигентный предлог.

— А что с Тосей? — спросила я как бы невзначай.