Эмма и незнакомец   ::   Миллер Линда Лаел

 — Стивен, я нашла ее. Она живет или жила в Спокане. Она упоминает человека по имени Руперт Соммерс.

Нежно улыбаясь, Стивен поцеловал Эмму в губы, потом ее обнаженную грудь и покрытую пушком макушку дочери.

— Я сейчас же отправлю телеграмму, — сказал он и вышел.

Когда накормленное дитя снова уснуло, Эмма стала в ожидании ходить по гостиной. В окно она увидела возвращающегося Стивена и по его поникшим плечам поняла, что он не получил никаких известий.

— Придется подождать ответ, Эмма, — нежно сказал он, крепко обнимая и успокаивая ее.

— Не могу ждать, — прошептала она, но Стивен сел в то же кресло, в котором она кормила маленькую Лили, и привлек жену на колени.

— И я не могу, — ответил он, проворными пальцами расстегивая платье, которое она только что застегнула. — Еще нельзя?

Эмма ласково усмехнулась, потому что даже в самые напряженные моменты она могла находить успокоение в ласках Стивена.

— Можно, — ответила она и закрыла в экстазе глаза, когда он взял в рот ее сосок, посасывая грудь, которой только что была накормлена их дочь.

Первые несколько дней в Чикаго разочаровали и измотали Эмму. Района, где она жила с Кэтлин и сестрами, уже не было. Там стояли шикарные загородные дома. Попытка отыскать поверенного матери не увенчалась успехом.

Она стала приходить к нарядному дому Кэтлин, сейчас запертому, и звонить в дверь. Никто не открывал, но Эмма была настойчивой. Они со Стивеном заходили к соседям. Те либо не отвечали на звонки, либо говорили, что не знали Кэтлин.

Однажды, когда Стивен встречался с деловыми партнерами, Эмма оставила Лили с няней-шотландкой и поехала в экипаже к дому Кэтлин. Она не могла бы объяснить, что заставило ее поехать туда.

Добравшись до дома, она снова позвонила. На этот раз дверь открыла поденщица с туго стянутыми в пучок волосами, в потрепанном ситцевом платье.

— Да? — спросила она.

— Меня зовут Эмма Фэрфакс, — быстро проговорила Эмма, обрадовавшись, что нашла в доме хоть кого-то. — Кэтлин Харрингтон была моей матерью.

Поденщица кивнула, окидывая лицо и нарядное платье Эммы оценивающим взглядом.

— Рыженькая, — сказала она. — Ну, вы можете и войти, — добавила она через секунду. — Здесь не на что смотреть, так как приехали родственники мистера Харрингтона и забрали почти все вещи, но, пожалуйста, пройдите.

Эмма вошла в дом.

— Можете вы рассказать мне о миссис Харрингтон? — с волнением попросила она. — После нее не осталось никаких писем или бумаг?

— Как, я уже сказала, — ответила женщина, — Харрингтоны забрали почти все, кроме пианино. Я не могу ничего рассказать вам о ней, кроме того, что она очень хотела найти вас и все исправить.

Эмма прошла в комнату и села за пианино. Глаза жгли невыплаканные слезы. Она пробежала пальцами по клавишам, сначала неловко, потом с большей уверенностью, по мере того как вспоминалась знакомая мелодия.

Эмма запела:

Три цветочка цвели на лугу,

В сладкой дремоте склонили головки,

То маргаритка, лилия и роза…

Слова еще не замерли, когда в комнату ворвался сквозняк. Сердце Эммы замерло от звука или предчувствия, она не поняла сама.

Эмма подняла голову и увидела красивую женщину со светлыми волосами и огромными карими глазами; она стояла в дверях и потрясенно смотрела на нее.

Пальцы Эммы застыли над клавишами.

— Лили, — прошептала она.