Победитель всегда прав   ::   Воронин Андрей

Иван сплюнул под ноги на размякший на солнце битум крыши.

– По-моему, наш зритель следит лишь за тем, как герои фильма трахаются. Его интересуют гениталии да еще пара дырок в теле, которыми можно при случае воспользоваться. Все остальное ему по барабану.

– Я понимаю тебя, – вздохнул Роман, – но, даже снимая порнофильм, мы не должны забывать об искусстве и его канонах.

– Не обольщайся, – сказал Иван, – делай как хочешь. И не забудь сказать Паше, чтобы наснимал крупных планов, самых интересных местечек.

– Этого добра он уже наснимал предостаточно.

– При дневном освещении их у нас снято маловато.

– Увлекаясь искусством, не забудь о потребителе порнографии.

– Наше русское порно любят за безыскусность и натуральность, а не за философские изыски.

– Не учи меня жить.

Сценарист отыскал небольшой кусочек тени, который отбрасывала вентиляционная труба, расстелил грязный затасканный коврик и устроился на нем, поджав под себя по-турецки ноги.

– Ты бы лучше на люк сел, чтобы его никто открыть не мог, – посоветовал Роман.

– Я уже закрыл его, – отозвался один из парней. Именно ему принадлежали голуби, он жил в этом доме.

– Отличная площадка, – восхищался режиссер, Дом стоял так, что происходившего на крыше никто не мог видеть со стороны. Рядом располагалось еще несколько такой же высоты домов, но этот стоял на возвышении. Невдалеке проходила широкая улица с интенсивным движением, дальше шел небольшой то ли парк, то ли лес, а за ним – кольцевая автодорога.

– Алиса, Маша, Вероника, раздеваемся, – распорядился Сагалович.

Четырнадцатилетние школьницы, несмотря на то, что уже две недели чуть ли не каждый день снимались в порнофильме, по-прежнему немного стыдились.

– Девочки, то, что вы делаете, должно вам нравиться, иначе кино получится никаким. Это последняя сцена, заключительная, в ней вы должны выложиться на все сто процентов.

Девчушки разделись. Их одежда лежала неровной горкой под дощатой стенкой голубятни.

– Вы одни на крыше, вы загораете, – принялся объяснять им суть сцены режиссер. – Вы уверены, что вас никто не видит.

Девушки легли на подстилки, а Роман Сагалович собственноручно сгибал им ноги, клал руки – так, чтобы получилось поживописнее.

– Чего ты коленки сжимаешь? – кричал он на Веронику. – Ты, наоборот, должна лежать в такой позе, чтобы никто не удержался, завидев тебя. Ты должна быть вызывающе привлекательной. Ну-ка, раздвинь ноги, а потом тихонько качай коленями и не сдвигай их до конца.

На то, чтобы снять пятнадцатисекундный кусок фильма, пришлось убить целых два часа. Режиссер ругался, кричал, забыв обо всякой осторожности. Ему казалось, что девочки ведут себя недостаточно раскрепощенно. Школьницы уже вспотели, но Сагалович не давал им времени даже на то, чтобы напиться воды.

– Снимем, тогда и отдохнете, – неистовствовал он. Наконец ему показалось, что сцена получилась. Парни, пока шла съемка, сидели на крыше и резались в карты. Режиссер распорядился переставить камеру и принялся объяснять парням, что от них требуется.

– Вы пришли на крышу к своим голубям и увидели трех голых девочек. Тут не будет ни одного слова, вы просто не в состоянии удержаться, вы изнываете от желания.

Парни-гомики достаточно равнодушно смотрели на обнаженные детские тела.

– Вы должны срывать с себя одежду так, как срывали бы ее с женщины, – говорил Сагалович, – нетерпеливо и со страстью. Вы уже должны быть возбуждены, когда сбросите белье.

Парни переглянулись.

– Боже мой, с кем мне приходится работать! – бормотал Сагалович, присаживаясь возле сценариста и закуривая сигарету. – Бездарные любители, разве что Вероника немного одарена актерским талантом.

Начались съемки второй сцены.