Ёркширская роза   ::   Пембертон Маргарет

Дверь была распахнута, возле нее стояли два чемодана.

Гарри ворвался в холл и кинулся к удивленной девушке в форме сестры милосердия.

– Роуз? Она еще здесь? Это ее багаж? Она еще здесь?

– Она поднялась на вересковый холм, – ответила девушка, откровенно любуясь широкими плечами Гарри, его темными глазами и волосами. – Она и сестра Уоррендер уезжают в Саутгемптон через час.

Гарри повернулся, выбежал из дверей и ринулся по лестнице вниз, перепрыгивая через две ступеньки. Бегом, бегом, бегом… Сердце колотилось так, словно вот-вот разорвется.

На пустоши было очень тихо. В тумане кое-где бродили унылые овцы. Глубоко надвинув на уши меховую шапку и засунув руки в перчатках в муфту, Роуз шла по мерзлой земле к пирамиде из камней. Ей хотелось посмотреть оттуда вниз, на поросшую вереском пустошь, как она смотрела на нее однажды вместе с Гарри. Только тогда был ясный, погожий день. Сейчас, под стать ее настроению, день был пасмурный и темные тяжелые облака нависли, казалось, над самой головой.

Роуз вытащила руку из муфты и потрогала холодные даже сквозь перчатку камни пирамиды. Быть может, к лучшему, что она прощается с Йоркширом в такой день, когда он скрыт от нее туманом. Если бы она, стоя здесь и глядя на северо-восток, видела перед собой бесконечные мили цветущего розовато-пурпурного вереска, а потом, повернувшись к югу, – похожие на шляпу-цилиндр трубы Крэг-Сайда, едва заметные над густой зеленью окружающих дом деревьев, ей, возможно, изменила бы внутренняя решимость.

Роуз достала из кармана маленький камешек, подобранный на альпийской горке в Крэг-Сайде, положила его на верхушку каменной пирамиды и, почувствовав слезы на глазах, повернулась, чтобы уйти.

Но едва она это сделала, как небо внезапно очистилось от облаков, поднявшихся и открывших ясную голубизну. Роуз увидела прямо перед собой серые крыши Илкли, ближе – трубы и деревья Крэг-Сайда, а еще ближе – чью-то бегущую фигуру. Фигуру, бегущую по направлению к ней. Фигуру в военной форме, крепкого сложения. Фигуру, бегущую с атлетической силой и мускульным контролем. Фигуру, которую она узнала с первого взгляда, а второй бросить не посмела, боясь, что не выдержит сердце. Фигуру человека, которого она любила всеми фибрами своей души.

– Роуз! – прокричал он, задыхаясь, и бросился к ней по замерзшему вереску. – Роуз!

Она остановилась как вкопанная, не в силах пошевелиться. Роуз, а не Смешная Мордочка. Он вряд ли хоть раз назвал ее Роуз. Почему же он сделал это теперь? Почему он бежит к ней с такой лихорадочной быстротой? Что случилось? У него плохие новости? Неужели Микки тяжело ранило в самые последние дни войны?

Расстояние между ними сокращалось, и Роуз увидела, какое напряженное у него выражение лица, в глазах то ли испуг, то ли страх. Роуз самой стало так страшно, что она едва могла дышать.

– Что случилось? – еле выговорила она, когда он обхватил ее обеими руками и крепко прижал к себе. – Кто-нибудь умер? Это Микки? Это…

– Никто не умер. – Хрипло дыша, Гарри жадно хватал ртом воздух. – Это просто… Я думал, что опоздал… – Голос у него был какой-то каркающий, Роуз никогда такого не слыхала. Он обнимал Роуз так, как никогда не обнимал раньше, – так, словно не намерен был отпускать ее от себя вечно. – Не уезжай, – прошептал он и сжал ее еще крепче, до боли. – Не уезжай. Не надо. Не сейчас. Подожди, пока я не поговорю с тобой. Мне так много нужно тебе сказать, Роуз. О том, о чем я должен был сказать давным-давно.

Глаза его пылали. Сердце бурно колотилось. Роуз чувствовала, что теряет самообладание. Она этого не хотела. Не хотела, чтобы он говорил о своей любимой девушке, на которой собирается жениться. Она не могла перенести эту боль.