Какая еще любовь?   ::   Майклз Кейси

И потом, возню с его племянниками можно рассматривать как очередную работу, с этой точки зрения тоже все тип-топ. Чтобы иметь возможность пользоваться своим состоянием (а оно равнялось сумме, нулей в которой было больше, чем татуировок на теле рок-звезды), не меньше десяти месяцев в году Молли должна была работать. Или выйти замуж — но это уж слишком; ей и так неплохо живется.

Ограничение, «в воспитательных целях» наложенное на наследство родителями-оптимистами (большую часть жизни не обращавшими на дочь никакого внимания), Молли сумела превратить в очередное развлечение. Безответственная, взбалмошная сорвиголова Молли Эпплгейт.

По завещанию требовалось, чтобы она работала десять месяцев в году. Но про то, что эти десять месяцев она должна провести на одной и той же работе, ничего не говорилось. И теперь Молли резвилась на рабочем рынке, как дитя в песочнице.

В год она успевала сменить от шести до восьми работ. За последние двенадцать месяцев она демонстрировала нижнее белье; рекламировала на телевидении компанию, занимавшуюся производством автомобильных покрышек; помогала одной старой перечнице печатать мемуары; нянчила младенца в Монако; работала официанткой на роликовых коньках («Принесет вам заказ и споет песенку»); разносила напитки в казино в Лас-Вегасе; выгуливала собак на Манхэттене. Это не считая газеты, из которой только что уволилась. Хотя там она была не репортером, а скорее курьером. Всеми обожаемым курьером.

Может, кто-то назовет это взбалмошностью. Лично Молли предпочитала термин «смена впечатлений». И — развлечений.

Первые несколько дней управлять детским центром было интересно. Она научила детей отбивать несложную чечетку; потом, пока не закончилась коричневая краска, все рисовали пальцами собственный вариант «Моны Лизы». Потом разучивали кувырок назад через голову. Дети прозвали ее Хали-Гали Молли.

Вероятно, заботиться о детях надо как-то еще, но Молли отлично со всем справилась — спасибо сотрудникам Джейни и записочкам, которыми та обклеила все стены центра. Под каждым выключателем красовалась надпись: «Прежде чем уехать домой, убедись, что не забыла никого из детей в ванной ».

Мысли Молли снова вернулись к «Правилам Джейни», особенно к тому, которое запрещало выведывать у детей сведения о родителях и прочем. «А зачем вообще нужны правила, если их не нарушать?» — сказала она себе. За свою жизнь Молли успела проучиться самое малое в двенадцати частных школах, и из всех ее выгнали со скандалом.

— Расскажи-ка мне, детка, — сказала Молли, затормозив перед светофором, — про своего дядю Ника. Во всех подробностях.

— Ага, самые подробные подробности. Суровые факты. Запросто, Молли. А что именно тебе нужно?

Молли широко улыбнулась. Что за девчонка! Если бы они вместе росли и учились в одних и тех же школах, владели бы сейчас всем миром. Или отбывали срок в тюрьме.

— Начнем с семейного статуса. Женат? Разведен? Закоренелый холостяк?

— Нет, жены у него никогда не было, — сказала Лиззи. — Я слышала, мама однажды ночью говорила папе: это все оттого, что он такой бессовестный, эгоистичный ублю…

— Ну, про это пока достаточно, — перебила ее Молли, стараясь не улыбаться. — Значит, убежденный холостяк. А как насчет подружки?

Лиззи поерзала, поудобнее устраиваясь на сиденье.

— Целая куча. То одна, то другая. Мама говорит, это все оттого, что он считает себя пупом зе…

— Вот что, Лиззи, давай договоримся: ты сообщаешь только факты, без маминых комментариев, хорошо? Что-то мне подсказывает, я сама могу сообразить, что она говорила, а это как раз самое интересное, понимаешь?

Лиззи пожала плечами.

— Ладно. Значит, про Синару тебе не нужно?

— Синара? Звезда Бродвея? Та самая Синара? Аи contraire, та cherie [6] . Валяй, куколка.

— Мама говорит… ой, извини. Синара живет с нами в поместье.