Каждый твой вздох   ::   Макнот Джудит

— Мы встречаемся уже несколько лет, — добавила она для пущего эффекта, чтобы окончательно лишить его всяких надежд, после чего безмятежно налила водки в стакан Митчела в твердой уверенности, что предстоящий вечер будет полностью лишен всяких выводивших из равновесия подводных течений.

Митчел молча наблюдал за ней, в свою очередь, совершенно убежденный, что бойфренд-адвокат не является препятствием для сегодняшнего завершения вечера в одной постели. Для него было совершенно очевидно, что Кейт не считала себя влюбленной: вокруг влюбленной женщины создается особенная атмосфера, тем более когда она говорит о возлюбленном. А вот в голосе Кейт Донован звучало почти нескрываемое равнодушие.

Парень не помешает им, даже если они решат насладиться друг другом еще день-другой. По опыту Митчела адвокаты, предсказывающие успешное и скорое окончание «сложного дела», либо тешат несбыточными надеждами себя, либо сознательно вводят в заблуждение других, в данном случае Кейт.

В мозгу Митчела уже сложился образ преуспевающего законника среднего возраста, которому несколько лет назад удалось вскружить голову Кейт, вероятно, почти сразу после того, как она окончила колледж. Митчел мог бы подтвердить свои подозрения несколькими вопросами, но настроение вечера было бы непоправимо испорчено, хотя бы потому, что просто неприлично обсуждать с ней ее любовника и вмешиваться в личную жизнь незнакомого человека в самое неподходящее для этого время. Согласно личному кодексу европейской сексуальной этики, спать с любовницей другого мужчины вполне допустимо. Но только по взаимному согласию. Однако судачить о человеке в его отсутствие — дурной тон и недостойно джентльмена. А Митчел ненавидел и презирал неджентльменские поступки. Не подозревая о том, что рассказ об Эване произвел прямо противоположное впечатление тому, на которое она рассчитывала, Кейт добавила к водке с тоником ломтик лайма и отнесла готовый напиток Митчелу. Когда она протянула стакан, он, помня о злосчастной «Кровавой Мэри», отступил на шаг и с преувеличенной осторожностью взял стакан. Кейт решила, что из всех его привлекательных качеств ей больше всего нравится обезоруживающее чувство юмора, вероятно, потому, что так было легче забыть о его внешности и расслабиться. Добродушно улыбаясь его выходке, она задала первый пришедший на ум вопрос:

— Где вы научились голландскому?

— В Голландии, — пожал он плечами, пригубив водку.

— Когда вы там были?

— Лет в одиннадцать-двенадцать.

Он, похоже, не слишком спешил откровенничать, но Кейт упорно продолжала допрос, наверное, потому, что это казалось достаточно подходящей темой для начала беседы:

— А почему вы оказались в Голландии в таком возрасте?

— Я учился в школе с мальчиком, семья которого жила в Амстердаме, и два года подряд он приглашал меня проводить летние каникулы с его семьей.

— А я никогда не была в Европе, — с легкой завистью протянула Кейт, отворачиваясь и снова направляясь к бару, — но Амстердам мне хотелось бы увидеть больше всего! Знаете, что я представляю, когда при мне кто-то упоминает об Амстердаме?

— Нет, — покачал головой Митчел, любуясь бессознательной грацией ее легкой походки и сияющим водопадом темно-рыжих волос, рассыпавшихся по спине. — Что вы представляете, когда кто-то упоминает об Амстердаме?

Оглянувшись, она бросила на него взгляд, исполненный шутливого сожаления, и присела на корточки перед холодильником.

— Те же две вещи, что и вы и скорее всего остальные.

— Марихуану и проституток? — уверенно предположил Митчел.

Она встала с бутылкой перье в руках, но вместо того чтобы подтвердить сказанное, долго возилась с пробкой.