Крещение огнем   ::   Грэхем Линн

— Пунш сильно бьет в голову, — предупредил ее Гордон.

Сара одним махом опрокинула полбокала пунша и прислушивалась к тому, как он медленно опускается по ее сжатому спазмом горлу. Рафаэль, уже забыв о ней, болтал с фигуристой рыжеволосой девицей, которую он обнимал за плечи. Ее окрашенные в сиреневый цвет ногти рассеянно скользили по внутреннему шву его выцветших джинсов, плотно облегавших длинную мускулистую ногу, и Сара никак не могла оторвать взгляд от этих ласкавших его ногу пальцев, хотя ей это было неприятно.

Не слыша Гордона, она отчаянно пыталась не думать о Рафаэле, но стоило ему вновь посмотреть на нее, как она почувствовала себя пригвожденной к полу, не в состоянии оторвать от него взгляда. И это было непростительно. Она ощущала себя, словно попавший в калкан зверек, ожидающий решения своей участи от возвышающегося над ним охотника. У нее было такое чувство, будто она стояла перед Рафаэлем совершенно обнаженная и беспомощная. Тело ее было настолько напряжено, что даже начало болеть. На какое-то мгновенье она потеряла над собой власть и готова была снова броситься в укрытие. Вдруг прямо у нее над ухом раздался громоподобный голос Карен:

— Ну и что это вы тут расселись? Почему не гуляете?

Но Карен для нее сейчас не существовала. Гордон тоже. Единственной реальностью был Рафаэль, хотя теперь его загораживала от нее Карен. Ему незачем было говорить — все и так было до жестокости ясно: он ее презирает как женщину. Как он мог позволять этой рыжей дряни лапать себя прямо у нее на глазах и на виду у всех?! Это был намек, и Сара его хорошо поняла. Ей стало не по себе.

— Рог Dios (Бoжe (исп.), а ведь мир действительно тесен.

Сара резко подняла голову, чувствуя себя так, будто по ее натянутым, как струна, нервам прошлись зубьями пилы. Лицо ее было смертельно бледным.

Рафаэль возвышался над ней, словно статуя, отбрасывающая длинную темную тень. Вдруг с грацией атлета он склонился прямо к ней и оказался так неожиданно близко, что Саре пришлось напрячь всю свою волю, чтобы не отшатнуться. Откуда-то издалека до нее доносился голос Карен, представлявшей их друг другу.

— Мы уже знакомы.

Это было сказано специально для Сары, только для Сары, и в его золотистых тигриных глазах, разглядывавших ее бледное, окаменевшее лицо, засверкала угроза.

— Как знакомы? — пронзительно переспросила Карен, хватаясь за спинку софы. — Откуда?

На выразительных губах Рафаэля заиграла улыбка. Длинный смуглый палец заскользил по до боли сжатому кулаку Сары — так горная кошка, играючи, подбирается к приросшей от страха к земле добыче.

— Откуда? — переспросил он бархатистым голосом. — Ты уже не помнишь, Сара? Неужели меня так легко и просто забыть?

Ее спасло только отчаяние.

— Если не ошибаюсь, мы познакомились в Париже… — едва выдавила она из себя.

— Я тогда еще умирал с голоду в своей мансарде, правда не один, произнес он с мягкой, как шелк, насмешкой, и она убрала от него подальше дрожащие пальцы. — По всему видно, что мне выпала честь быть одной из достопримечательностей, с которыми Сара должна была познакомиться в своем путешествии по франкоязычному миру. — Он медленно выпрямился, все еще не обращая никакого внимания на Гордона. — Es verdad? — И пошел прочь"

— Ну дела! — протянула Карен где-то так близко от нее, что у Сары зазвенело в ушах. — Голову даю на отсечение, Гордон, что здесь что-то не так. Все, что она тут лепечет, и яйца выеденного не стоит. Сара, как ты могла его забыть?!

— Надо же, а я думал, что испанцы — чрезвычайно учтивая нация, — медленно проговорил Гордон.