Белые рабыни   ::   Мерфи Уоррен

Здесь Бусати, а не Балтимор, и если бы он не следовал бусатийской системе рукоприкладства по отношению к ниггерам из джунглей, разве не было бы это своего рода утонченной формой расизма, поскольку означало бы, что он верит в превосходство американского подхода над бусатийским?

Джеймс Липпинкотт потрогал щетину на своем давно небритом подбородке. Придется все же побриться. Если подождать с этим еще денек, то его могут принять за одного из тех хиппи, которые, приезжая в Бусати, никогда уже оттуда не возвращаются. Чисто побритый человек в костюме пользовался в Бусати определенным уважением. Ну а те, кто искал правду, красоту и стремился к общности с человеком и природой, те, раз появившись, никогда уже больше не возникали.

В комнату вбежал Валла с наполненной водой суповой миской в руках.

– Чего ты ее сюда притащил? – спросил Липпинкотт.

– Кувшинов больше нет, бвана.

– Что случилось с кувшинами?

– Освобождены вчера армией, бвана. Чтобы их не заполучили империалистические агрессоры. Атомные самолеты летели воровать кувшины, но наш великий всегда побеждающий лидер уничтожил агрессоров.

– Правильно, – сказал Липпинкотт, – мощное наступление империалистических стран.

Он сунул палец в суповницу и возмутился.

– Но вода холодная, Валла!

– Да, бвана, горячей воды больше нет.

– Но ты же вчера принес мне из кухни горячей воды.

– Больше нет газа, бвана.

– Хорошо, а как насчет дров? Они же могут топить дровами! Иди вам нужны азиаты, чтобы они показали, как это делается?

– За дровами надо идти вверх по реке, бвана.

– Хорошо, – раздраженно сказал Липпинкотт, – но за каждый порез, который я получу из-за холодной воды, тебе достанется от меня два пореза. Понятно?

– Да, бвана, – сказал Валла.

Закончив бриться и вынув лезвие из станка, Липпинкотт внимательно изучил отражение своего лица в зеркале. Он насчитал три пореза.

– Значит, Валла, ты получишь шесть порезов.

– Бвана, у меня для вас есть что-то получше, чем резать бедного Валлу.

– Шесть порезов, – повторил Липпинкотт, который нарочно нанес себе два последних пореза, заранее предвкушая, как он отыграется на Валле за все неудобства.

– Бвана, я знаю, где можно достать женщину. Вам нужна женщина, бвана, не режьте бедного Валлу.

– Мне не нужны черные обезьянки. Валла. Сейчас ты получишь свои порезы, и ты знаешь, что ты их заслужил.

– Послушайте, бвана. Вы хотите женщину. Вам не нужно резать Валлу.

И тут Липпинкотт вдруг осознал, что его тело и в самом деле взывает о женщине.

– Белые женщины, и вы делаете, что хотите. Белые, бвана.

– В Бусати, Валла, нет белых женщин. А за вранье тебе положен еще один порез.

– Белые женщины. О, да! Белые женщины. Я знаю.

– Почему же я о них раньше не слышал?

– Нельзя. Нельзя. Секрет. Белые женщины в большом доме с железными воротами.

– Публичный дом?

– Да, бвана. Белые женщины в публичном доме. Не режьте Валлу. Если имеете деньги, можете делать с ними, что хотите. Все. Можете резать белых женщин, если у вас есть деньги.

– Поразительно, Валла. Ты лжешь. Ты получишь от меня двадцать порезов. Ты слышишь меня?

– Я слышу, бвана.

Когда Липпинкотт подкатил к большому белому дому с железными воротами, он к своему удовольствию отметил, что на окнах виднелись коробки кондиционеров. Они были прикреплены к стенам толстыми железными прутьями. Будь он повнимательнее, то заметил бы точно такие же прутья и на тех окнах, в которых не было кондиционеров. Но он не стал вглядываться, как не стал и размышлять над тем, почему не поехал с ним Валла, хотя тот понимал, что будет наказан за то, что вот так взял и исчез.

Липпинкотт был приятно удивлен, увидев, что кнопка звонка на воротах исправна. Убедившись, что ворота не открываются, он надавил на нее.