Куртизанки   ::   Земерау Альфред

А когда ему приводили доводы с целью избежать ее общества, он говорил в ответ: «А что бы было со всеми этими благородными дамами, если бы они прошли через такие же испытания, когда их молодыми, прекрасными и беспомощными отправили бы кружить по всему свету? И действительно ли они выше и лучше? Знаю я их всех и не очень высоко ценю их якобы совершенную добродетель!»

Король еще не замечал, что после попранного ради нее закона авантюристка стала действовать по принципу: «Весь мир принадлежит мне». Она совершенно хладнокровно использовала свою красоту и очарование своего тела для достижения собственных целей. Она знала, чего добивается! Только король еще не догадывался, что «мечет бисер перед свиньей»! И он усиливал натиск на министров и просил их бывать у Лолы, однако так и не встретил понимания.

Фон Маурер совершенно откровенно объявил, что будет держаться как можно дольше от общества новоиспеченной графини. Лола восприняла это как личное оскорбление и стала копать под Маурера так энергично, что в конце концов король уволил его. Для него единственным мерилом верности его ближайшего окружения была готовность общаться с его любовницей!

30 ноября 1847 г., видя неприязненное отношение к нему короля, Маурер был вынужден подать в отставку. Одновременно с ним сложил с себя обязанности барон фон Цу-Рейн. «Министерство Утренней зари» просуществовало так недолго, что и речи не могло быть о какой-либо созидательной работе по уже разработанным новым направлениям.

На этот раз формирование кабинета было доверено королем князю Эттинген-Валлерштайну, и одно из ведомств было отдано, ко всеобщему сожалению, государственному советнику фон Берксу, постоянному спутнику Лолы по конным прогулкам. Но из этого ничего не получилось. В верхних слоях общества не утихало негодование в связи с происшедшими событиями. Повсюду шла скрытая борьба, которая раньше или позже должна была привести к взрыву. При этом только ничтожная часть населения была по-настоящему в курсе коренных разногласий между партиями. У основной массы отсутствовали элементарные политические знания. Их просто увлекали за собой ведущие партии, как это было во все времена.

Напрасно вновь пришедшие к власти пытались привлечь внимание народа к проблемам правительства и вызвать политическую активность. Либерально настроенные круги мечтали об изменениях и охотно обсуждали это за кружкой пива. Напротив, клерикальная пресса хорошо знала свои цели. Полная гнева, она бичевала «измену принципам прежнего легитимизма, эту ересь прошлого века». А декрет короля об установлении равных условий для деятельности всех партий усилил недовольство ультрамонтанов.

С каждым днем нарастало возбуждение, вызываемое шумными и безрассудными проповедниками. Лолу уже совершенно открыто обвиняли в грубом вмешательстве в государственные дела. Ее упрекали в наглом и вызывающем поведении и жаловались на роковое влияние этой гетеры на повелителя, который променял любовь своего народа на чужестранную блудницу. Во всех концах города и во всех слоях общества протестовали. Скандальные пересуды стали темой дня. При этом была и группа конъюнктурщиков, которые одолевали красотку Лолу просьбами, так что та начала думать, что действительно что-то может решить. Народ называл ее «правительницей».

Свои письма мюнхенскому деловому миру она подписывала по-французски «Мэтресс дю руа» (куртизанка короля), пока король не запретил ей это безобразие. Армия тоже не признавала ее.

Офицеры в открытую судачили о «шлюхе» короля. А когда последний узнал об этом, он издал приказ, запрещавший любое упоминание об этой щекотливой теме. Это ничего не изменило. Анекдоты все равно распространялись. Только теперь довольно прозрачно говорили о «герре Майере» и его «Пепи»...

Между тем наступил год всеобщего помешательства. В германских землях он начал свои гастроли на сцене под названием «Мюнхен». По ничтожному поводу палка попала в колесо и заклинила его...