Летняя ночь   ::   Айзекс Мэхелия

Беатрис прожила в этом доме всю жизнь и хлопоты по хозяйству взвалила на себя еще с тех пор, как заболела ее сестра Нора, мать Николь. После смерти Норы Беатрис продолжала заботиться об Уильяме и племяннице, пока в доме не появилась новая хозяйка. Амелия сначала огорчалась, что ей не удалось выжить Беатрис, но потом сообразила, что гораздо удобнее, если домашнее хозяйство, в котором она мало что смыслила, будет за нее вести кто-то другой. И хотя отношения двух женщин были натянутыми, они молча терпели друг друга.

Молоко как на грех закипело в тот момент, когда кто-то сделал попытку открыть дверь черного хода. Ошибиться было невозможно – кто-то тряс дверную ручку. Николь застыла как вкопанная, забыв про молоко, бодро переливавшееся через край кастрюльки, и очнулась лишь когда конфорка зашипела и по всей кухне разлился тошнотворный запах горелого.

Николь со стоном сдернула кастрюльку с плиты. Впрочем, молоко ее сейчас меньше всего заботило. Кто может рваться в дом посреди ночи?

Прерывисто дыша, Николь поставила кастрюльку на стойку рядом с плитой и на цыпочках вышла в прихожую, находившуюся за кухней.

Снаружи явно кто-то был: судя по поведению, мужчина. Но, по крайней мере, это живой человек, а не привидение, сердито сказала себе Николь, злясь на собственную трусость. Оторвавшись от стены, она подошла к двери.

– Кто там? – громко спросила Николь, утешая себя тем, что дверь не так-то легко взломать.

– А как ты думаешь, черт возьми? – прорычал мужчина из-за двери. – Ты что, не слышала джип?

– Джип? – нахмурилась Николь. Она понятия не имела, что кто-то должен сегодня приехать. – Не откажите в любезности назвать свое имя.

– Что? – Мужчина явно не верил своим ушам. – Ладно, мать, открывай, и хватит придур… притворяться.

Мать!

Сердце Николь болезненно сжалось. Господи, только не это! Не сейчас, когда на ней ветхий халатик, который она обнаружила наверху в глубине шкафа.

– Райан? – срывающимся голосом произнесла Николь, понимая, что придется все же пустить его.

Мужчина за дверью наконец тоже сообразил, что разговаривает вовсе не с матерью.

– Ники! – воскликнул он. Затем, видимо спохватившись, прибавил уже более спокойным тоном: – Ради всего святого, Николь, это ты? Что ты там делаешь? Ждешь меня?

Николь наконец отодвинула массивные засовы и открыла дверь.

– Я бы не сказала, – отозвалась она, старательно отводя взгляд и пропуская сводного брата внутрь. – Разве у тебя нет ключа?

– Неужели уже изобрели ключ от засовов? – насмешливо отпарировал Райан. Войдя в прихожую, он небрежно стряхнул с плеч кожаную куртку и принюхался. – Что за мерзкий запах?

– У меня молоко убежало, – пояснила Николь, водворяя на место засовы и запирая дверь. Затем она поспешно проскользнула мимо Райана в кухню, понимая, что в этом халате, со спутанными волосами и припухшими от слез глазами, выглядит не слишком-то выигрышно, особенно для встречи с человеком, которого не видела с того дня, как вышла замуж за Стюарта. – Твоя мать знает, что ты должен приехать?

– Еще бы ей не знать! – Райан прошел вслед за Николь в кухню и жестом указал на плиту. – Может, сделаешь что-нибудь, пока народ не решил, что ты собралась спалить избушку?

– Под народом ты подразумеваешь свою мать? – с вызовом спросила Николь, ставя кастрюльку в раковину и хватаясь за тряпку. Она была готова сделать что угодно, только бы не смотреть на него.

– В том числе, – спокойно заметил Райан.

Николь тут же пожалела о своем детском выпаде. Сколько лет она твердила себе, что, когда они встретятся, будет вести себя так, словно прошлое для нее не существует. У нее нет ни малейшего желания вспоминать наивную девочку-подростка, которой она была когда-то.

Райан бросил рюкзак и дорожную сумку в кресло-качалку, стоявшее у очага.

– Мне очень жаль, что твой отец умер.