Летучие образы   ::   Адлер Элизабет

Некоторые специально подходили к ней, чтобы сказать, что считают все это ужасным, и предложить ей свою компанию, если ей нужно задержаться в школе, чтобы закончить уроки.

– Они просто хотят погреться в лучах твоей славы, – сказал ей приятель, звезда футбольной команды старших классов Эйс Маккларен, и хотя Джесси-Энн не отнеслась к его словам серьезно, в душе она чувствовала, что Эйс прав. Случалось, что некоторые люди получали удовольствие от внимания, которого она удостаивалась, больше, чем она сама. Им нравилась таинственность писем с угрозами, незаметное присутствие полицейских машин и нескольких полицейских, круживших около школы, чтобы присматривать за происходящим вокруг. Все это казалось им интересным. Но она так не считала.

Джесси-Энн оставалась в центре внимания в течение нескольких месяцев, затем письма перестали приходить, и все посчитали, что кризис миновал. Она выбросила письма из головы до тех пор, пока не получила первую серьезную работу в Нью-Йорке год спустя. В то время ее фотографии появились в апрельском номере «Глэмора». Везде и всюду она появлялась в окружении репортеров, знаменитых актеров кино и звезд эстрады. Она кружилась в вихре известности, как в танце.

Письмо, отпечатанное красными буквами, было переполнено самыми грязными ругательствами, и на этот раз было следующим:

«Ты развратница. Я слежу за тобой и вижу, как ты, надев маску невинности, под которой скрывается твоя грязная душа, используешь секс, чтобы манипулировать мужчинами, а других заставляешь страдать ради собственного удовольствия, сея вокруг себя зло…»

Остальное она читала, заливаясь слезами.

Еще там был нарисован половой акт, где изображалась она с каким-то неизвестным мужчиной, пронзавшим ее. Слова, сопровождающие рисунок, были мерзкими, непристойными и такими ужасными, что она почувствовала тошноту. Письмо было подписано – «Друг».

На этот раз отец нанял частных детективов, но все закончилось неудачно, а через несколько месяцев письма прекратились. В последующие годы они приходили нерегулярно, иногда по три, по четыре в неделю, потом их могло не быть по нескольку месяцев, и Джесси-Энн жила в постоянном страхе снова увидеть в своем почтовом ящике белый конверт, в котором приходили эти письма.

По мнению детективов и полиции, письма писал какой-то душевнобольной. «Такое часто случается со знаменитостями, – говорили они. – Какой-то чокнутый парень зациклится на ком-то и начинает выливать на него свою извращенность, которую прячет от других. Это может быть какой-нибудь добропорядочный семьянин, работающий в приличном месте, который выбрал вас для своих фантазий. Ему рано или поздно надоест этим заниматься». Однако, думала взволнованная Джесси-Энн, это ему не надоело.

Нет, черт возьми! Она не позволит, чтобы эти письма выбили ее из колеи. Работа в фирме «Ройл» значила для нее слишком много. В ней она видела воплощение всех своих надежд.

Выбросив нераспечатанное письмо в урну, она вышла на улицу, сжавшись под ледяным ветром, гулявшим по Центральному парку, и стала смотреть, как первые снежинки ранней зимы, которые напоминали цветы апельсинового дерева, падают на серую мостовую.

Джесси-Энн почувствовала тоску по уютным, снежным зимам ее детства, которые бывали только на Среднем Западе, по светловолосым братьям, по дому, всегда полному друзей, по тыквам в День Всех Святых и индейке со сладким картофелем на День благодарения, которую умела готовить только ее мама. Она вспомнила, как рождественским утром прокатилась на новых лыжах со снежной горки за домом, как отец вынул припасенную специально на Рождество бутылку отличного портвейна и подержал ее у свечи, чтобы она полюбовалась его рубиновым цветом, а потом, когда вся семья собралась за столом в темный рождественский вечер, дал ей сделать маленький глоточек.