Любовь одна   ::   Берристер Инга

Она тоже присела и начала поднимать свертки и складывать в тележку, стараясь при этом не поворачиваться к Дункану лицом.

Они одновременно схватились за баллончик крема для бритья, который Дороти купила для Джефа по просьбе Тресси. На мгновение руки их соприкоснулись.

Десять лет назад такое случайное прикосновение наверняка отозвалось бы в ее душе неземным восторгом. Тогда она и не хотела от Дункана ничего большего. Тогда простое касание рук было бы для нее таким же чувственным и возбуждающим, как самая смелая и откровенная ласка… Может быть, именно из-за этих сладостно-болезненных воспоминаний о том, какой беспомощной и уязвимой она была перед ним однажды, Дороти резко отдернула руку. Отдернула, словно обжегшись.

А потом случилось именно то, чего она так боялась. Удивленный такой странной реакцией, Дункан присмотрелся к ней повнимательнее. И хотя Дороти с риском вывихнуть шею отвернула голову как можно дальше в противоположную от Дункана сторону, а намокшие волосы облепили лицо, он все равно узнал ее.

— Дорри, это ты?

Ну и что ей было делать? Продолжить ломать комедию? Сделать вид, что она — не она? Но это был бы уже полный идиотизм. Да и унизительно как-то…

Дороти заставила себя выпрямиться и повернуться к нему. Она даже сумела изобразить вежливую улыбку) долженствующую показать, что она узнает старого друга детства, но при этом явно дает ему понять, что прошлое для нее живо только в воспоминаниях.

— Здравствуй, Дункан. Мне говорили, что ты приехал.

— Ты не пришла на похороны. Франческа так и не поняла, показалось ей или же в его голосе действительно прозвучало осуждение. Она и вправду чувствовала себя виноватой. Но, с другой стороны, вовсе не обязана оправдываться перед Дунканом. Да и что бы она сказала?! Да, я не пришла на похороны дедушки Джорджа, потому что там был ты, а я не хотела с тобой встречаться?! Конечно, со стороны могло показаться, что она просто черствый и бездушный человек и поэтому не выбрала время даже на то, чтобы отдать дань уважения старинному другу ее семьи. Но это была неправда. Она любила дедушку Джорджа так, будто он был ее родным дедом. И уважала его безгранично. И навещала чуть ли не через день…

Но она все равно постаралась устроить так, чтобы в день похорон ее не было в городе.

Ее отец давно вышел на пенсию, и они с мамой уехали жить в другой город — в пятидесяти милях отсюда, поближе к сыну, старшему брату Дороти, у которого уже была своя семья. А когда Эшби-Кросс умер, они вообще были за границей. И Дороти воспользовалась их отсутствием как предлогом для того, чтобы уехать из города. Ей якобы нужно было проверить, все ли нормально в доме родителей. Предлог, надо признать, получился жалким. Но больше она ничего не придумала. Однако ей действительно было необходимо уехать. Смерть дедушки Джорджа потрясла ее до глубины души. В одиночку она еще могла как-то справиться со своим горем. Ей было бы намного сложнее, если бы на похоронах она встретила Дункана.

Если ее решение и удивило друзей и знакомых — которые знали, как она сильно любила и уважала старого Эшби-Кросса, — они все-таки были людьми тактичными и воздержались от каких-либо комментариев.

Неожиданная смерть Джорджа потрясла весь городок. Да, старику было уже под девяносто, но он всегда был таким сильным и бодрым… таким живым.

Джордж Эшби-Кросс скончался скоропостижно. Умер во сне от сердечного приступа. Это была милосердная смерть. Он не мучился, не болел, но от этого никому было не легче — никому, кто был близок к нему, кто любил его и уважал.

Из родных у него не было никого, кроме Дункана. Но зато у него было много друзей. И держался он молодцом.