Любовь в отеле Ритц   ::   Картленд Барбара

Ей хотелось еще что-то ему сказать, но, когда она повернула к нему лицо, он снова начал целовать ее.

Своей здоровой рукой он все крепче и крепче прижимал ее к себе.

Девушке казалось, она слышит вокруг ангельское пение и видит небесный свет, озаривший комнату.

В этот момент они вдруг услышали, как открылась дверь.

Вильма быстро отодвинулась от маркиза, недоумевая, кто бы мог помешать им. Оглянувшись, она увидела, как в комнату вошел незнакомый ей мужчина.

Он был средних лет, красивый. Казалось, какой-то ореол значительности и благородства окружал его. Незнакомец направился было к ней, но тут заметил маркиза и воскликнул.

— Боже правый! Линворт! Не думал встретить вас здесь! Я уже слышал, хотя и прибыл всего лишь час назад, о вашем ранении на дуэли.

— Кто же мог рассказать вам об этом? — спросил маркиз.

— Ваш рефери, ведь он доводится мне родственником! — объяснил незнакомец. — Не похоже на вас позволить противнику одержать верх над вами!

Тут он обратился к Вильме:

— Вы, должно быть, моя гостья. Мне необходимо извиниться за свое отсутствие, не позволившее мне лично приветствовать вас и вашего отца сразу, когда вы прибыли.

Вильма ошеломленно слушала этого человека. Потом сообразила, что это, по всей вероятности, виконт Сервез, неожиданно вернувшийся в Париж.

С усилием она сумела проговорить:

— Моему отцу уже лучше. Мы чрезвычайно благодарны вам за оказанное нам гостеприимство на то время, пока он проходил курс печения.

— Я знал: Бланк не может не справиться, — заметил виконт. — Но слуги утверждают, будто вы уезжаете уже сегодня вечером.

— Папа стремится вернуться в Англию как можно скорее, — объяснила Вильма.

— Я полагаю, он скучает по своим лошадям, — усмехнулся виконт.

Он повернулся к маркизу и снова обратился к нему:

— Я уверен, вы с Катсдэйлом нашли много общего, особенно когда речь заходила о лошадях. Я сам был восхищен, услышав, как вы выиграли Дерби, а о победе графа на скачках «Две тысячи гиней» говорил весь Лондон.

Вильма заметила удивление на лице маркиза. Но прежде чем он смог что-нибудь произнести в ответ, виконт уже обращался к ней:

— Я только схожу наверх, леди Вильма, сообщу вашему отцу о своем приезде. Не уходите, Линворт, мы выпьем по бокалу шампанского. Я чувствую, вы заслуживаете его после битвы!

Он засмеялся над собственной шуткой, покидая комнату.

Только когда дверь за ним закрылась, маркиз спросил:

— О чем это он? Я ничего не понимаю.

— Я сейчас… я все объясню, — заторопилась Вильма. — Мой… мой отец прибыл в Париж для лечения, так как с ним произошел… несчастный случай во время верховой езды.

Она заколебалась, говорить ли дальше, но поскольку Верной не проронил ни слова, продолжила:

— Он не хотел… чтобы кто бы то ни было узнал о его падении с лошади и поврежденном позвоночнике. Поэтому мы путешествовали под вымышленными именами — или, точнее сказать, под одним из наших имен, без титула.

Она чувствовала, как у нее путаются снова.

Маркиз смотрел на нее удивленно и, ей казалось, не собирался скрывать своего негодования. Она не ошиблась.

— Как можно было обманывать меня? — спросил он. — Почему вы не сказали мне, кто вы?

Вильма опустила глаза и, не глядя на него, проговорила:

— Папа настаивал… он не хотел бы встречаться ни с кем из своих знакомых здесь, чтобы они не потешались над столь неловким падением с лошади. Когда вы предположили, будто он — электрик, а я помогаю ему, я не посмела разубеждать вас…

— Тогда что же вы делали на той лестнице в спальне де Форэ? — спросил маркиз.

— Одна из новых люстр была разбита при доставке в отель, и господин Ритц приехал сюда попросить, не может ли он позаимствовать одну из люстр в доме виконта, которые он использовал в качестве модели.