Люцифер и ангел   ::   Картленд Барбара

О чем обычно говорят с молодой девушкой?

— Нет в мире женщины, которой не была бы интересна любовь, — мягко сказала герцогиня.

Герцог насмешливо хмыкнул, но не успел он заговорить, как она продолжила:

— Ты должен помнить, дорогой, что красавицы, которые тебе сейчас так желанны, тоже когда-то были неопытными девочками, только что из классной комнаты. Все они начинают, будучи неловкими, робкими, невежественными и необразованными.

— Боже, какая мрачная перспектива! — воскликнул герцог.

Герцогиня засмеялась:

— Все это не так плохо! Когда я вышла замуж за твоего отца, я, признаюсь, была застенчивой и, полагаю, во многом невежественной. Но хотя нас познакомили наши родители, я сделала твоего отца счастливым.

— Мы с тобой знаем, мама, что папа влюбился без памяти, как только увидел тебя. Однажды он сказал мне, что ты на фоне витража — это самое прекрасное зрелище, которое он когда-либо видел.

Герцогиня самодовольно улыбнулась. Ее сын продолжал:

— А лотом папа добавил: «Сейчас таких женщин уже не встретишь, Керн», — и он был прав!

— Я сделала твоего отца счастливым — только это и имеет значение, — сказала герцогиня. — Нет никаких причин, по которым мы бы не смогли найти для тебя такую же невесту, как я.

Герцог снова сел рядом с матерью.

— Папа всем сердцем любил тебя, мама, любил до самой смерти. А ты?

Мгновение герцогиня испуганно смотрела на сына, потом спросила:

— Что ты имеешь в виду?

— Только то, что сказал. Папа был намного старше тебя, и хотя это был брак по договоренности, для папы он оказался идеальным. Но ты — любила ли ты его всем сердцем, как он тебя?

Снова наступила тишина. Герцогиня отвела взгляд.

— Когда находишь любовь, — сказала она наконец, — это так прекрасно, так совершенно, что никогда об этом не жалеешь.

— Полагаю, ты ответила на мой вопрос, — кивнул герцог. — Но это не разрешает моих затруднений. Видишь ли, мама, любовь, которую испытывал к тебе папа и которую ты, очевидно, нашла, даже если и не с ним, мне незнакома.

В глазах герцогини появилось явное изумление. Прежде чем она успела что-то спросить, герцог сказал:

— Я знаю, знаю. После Итона в моей жизни были женщины, так что мои слова звучат странно, но рано или поздно — обычно рано — женщины разочаровывали меня.

— Керн, дорогой, мне так жаль!

— Не стоит сожалений. — Герцог улыбнулся. — Они подарили мне немало радости и развлекли меня, но, вспоминая, что папа чувствовал по отношению к тебе, я спрашивал себя: может, мне чего-то не хватает?

— О, дорогой, я думала, у тебя есть все! — вскричала герцогиня.

— Мне хотелось бы в это верить, — ответил герцог, — но когда, как сейчас, я честен по отношению к себе, я знаю, что это не совсем верно. Тогда я говорю себе, что я слишком многого хочу.

Герцогиня посмотрела на него с огромной нежностью.

Она всегда понимала, что стремление ее сына к совершенству гораздо выше, чем у любого из тех мужчин, которых она знала.

Герцог должен был быть непревзойденным во всем — чем бы он ни занимался, что бы ему ни принадлежало.

Его дома должны были быть самыми лучшими, его слуги — самыми расторопными, его лошади должны были выигрывать все пять главных скачек года, а его охотничьи трофеи — быть самыми большими в сезоне.

Женщины, за которыми он ухаживал, несомненно, были выдающимися красавицами, но… Теперь герцогине стало понятно, что одно он мог счесть несовершенным.

Она хотела что-то сказать, но тут герцог тихо рассмеялся, словно издеваясь над собой.

— Я становлюсь сентиментальным, мама. Мы с тобой знаем, что я тянусь за луной, которую никто покуда не достал.

— Может, однажды… — мягко сказала герцогиня.

— Нет-нет, давай не будем обманывать себя, — возразил герцог.