Маскарад   ::   Питерс Натали

Раф закрыл за ними дверь. Он долго стоял неподвижно, а потом вышел на балкон, нависший над Большим каналом. Через несколько минут он увидел гондолу, выскользнувшую из узкого канала справа от дворца и завернувшую в главное русло. На ее носу развевался французский трехцветный флаг. Раф увидел в центре лодки две закутанные в плащи фигуры, но знал, что с ними есть и третье существо, поменьше. Он наблюдал за гондолой, пока та не повернула на юг в сторону канала Гвидекка и материка, а затем скрылась. Раф вернулся в комнату.

Он стоял над остатками празднества. Он взял бокал Фоски, мгновение смотрел на него, а затем со всей силы швырнул в темный угол комнаты. Ярость овладела им. Громко ругаясь, Раф сбросил стоявшие на столе предметы. Осколки хрусталя и фарфора с дребезгом разлетелись по мраморному полу. Он тяжело опустился в кресло и склонился вперед, положив голову на руки.

В такой позе его застала через полчаса ворвавшаяся в комнату Лиа. Она явилась прямо из театра и была в костюме Эвридики: короткой греческой тунике, оставлявшей одно плечо обнаженным, балетных лайковых туфельках и легком палантине.

– Вы все еще здесь! – воскликнула она. – Я слышала о побеге и пожаре, я заволновалась… искала вас повсюду! – Она подбежала к Рафу. – С вами все в порядке? Знаю, вы не хотите, чтобы я сюда приходила, но сегодня я должна была прийти! – Она озабоченно оглянулась вокруг и увидела лежащую на полу шпагу. Потом опустилась на колени рядом с Рафом и заметила на его рубашке пятно крови. – Он был здесь? Вы ранены! Боже мой, Раф!

Он медленно встал. Она тут же поняла, что его рана была незначительной и даже не кровоточила. Но его лицо было искажено усталостью и горем. Она так переволновалась и устала, что чуть не упала и схватилась за подлокотник кресла.

– О, все в порядке, – пробормотала она. – Слава Богу!

– Он ушел, – мрачно сказал он.

– Ушел? Что вы имеете в виду? Вы хотите сказать, сбежал?

– Я отпустил его. И ее тоже. Они оба ушли. Вместе с мальчиком.

– Вы разрешили ему… Раф, вы отпустили его? И Фоску?

Раф утомленно кивнул и закрыл глаза. Его охватили грустные размышления.

Лиа уставилась на него, все еще не веря, ощущая боль его печали, тяжесть его потери. Но внезапно ее душу охватил восторг и ликование, и она почувствовала, что не в состоянии скрыть их.

– Ушли! – воскликнула она, поднимаясь с колен. – Они ушли! Оба… ушли! – Она начала смеяться, откинув назад голову, размахивая руками. – Ушли! – словно безумная повторяла она. – Не могу поверить. Это поразительно, невозможно! Чудо! Я чувствую… будто солнце взошло ночью. Будто я восстала из мертвых. Ушли! О Боже, благодарю тебя, Боже! Бога евреев, Бога христиан и всех остальных… Благодарю!

Она и смеялась, и плакала, и танцевала в холодной, темной комнате. Мужчина, сидевший за порушенным столом, не смотрел на нее. Она становилась на носки и высоко прыгала, витала и вращалась в воздухе, подобно чайке, как ее и прозвали.

– Взгляните на меня. Посмотрите! – шептала она. – Я свободна, свободна! Мир прекрасен. Сегодня ночью мир прекрасен! Этот удивительный, прелестный старый мир. Нет, не старый. Он новый, он наш. Ваш мир, мой мир, наш! Больше нет знати… долой знать! – Она бросилась к Рафу и порывисто обняла его. – Посмотрите на этот дом, этот дворец! – весело кричала она. – Раф Леопарда, еврей-бунтовщик из гетто, сидит в самом центре дворца Лореданов. И я, Лиа Габбиана – ничтожество, мусор из помойных ям Неаполя и Венеции, никогда и никому не принадлежавшая в жизни, – я тоже здесь! Ха-ха! Два незаконнорожденных ублюдка, Раф, вот кто мы такие. Два ублюдка, а Венеция наша! Наша! Это и есть настоящая свобода. И счастье, и любовь.

Глубокая печаль овладела Рафом, он уронил голову на грудь.