Медвежий камень   ::   Горбачева Валерия

«Интересненькое» – это что-то необычное, то, что выбивается из каждодневных находок. Например, монетка-чешуйка – редкая находка, потому что и теряли денежку нечасто, да и найти ее, крохотную, размером с детский ноготок, в земле крайне сложно. Или боевой топор, или того лучше – меч! Ладно, пусть не целый, пусть фрагмент. Мечта… Потому что оружие теряли еще реже, чем деньги. А археологи чаще всего находят именно то, что было потеряно. Или выброшено. Есть еще, правда, захоронения, но это совсем другое дело. Это уже само по себе из ряда вон выходящее событие.

– Пока все обычно, Станислав Владимирович, – я продолжаю улыбаться, – хороший пятнадцатый век идет. Правда, есть в отдельных квадратах пара венчиков двенадцатого века… – Я, наклонившись к лотку, стоящему рядом со мной, достаю большой фрагмент сосуда с высоким горлом. – Это вдохновляет. Может, хоть на этом участке двенадцатый покопаем?

Я люблю керамику раннего Средневековья: изящные сосуды с высокими горловинами, украшенные полосками, елочкой, волнистыми линиями. Есть в них своеобразная гармония и удивительная пропорциональность. Но, к сожалению, в этом районе керамика одиннадцатого-двенадцатого веков встречается редко: в это время поселения здесь не было – только огороды или пастбища.

– В прошлом году тоже встречалась такая керамика, но совсем немного, – сказал Станислав Владимирович, задумчиво глядя куда-то поверх моей головы.

Почему-то его тон вызвал у меня легкий нервный озноб, и я, уткнувшись в свою тетрадь, пробурчала:

– Ну, так они здесь не жили постоянно, чтобы сильно-то мусорить.

– Значит, говорите, двенадцатый век… – не обращая внимания на мою ворчливую интонацию, а может, даже и не заметив ее, проговорил Станислав Владимирович. – А раньше?

– Первые поселения на берегу реки отмечены пятым веком, – ответила я, – только это ближе к излучине, но здесь могли быть их охотничьи угодья, например, или языческие капища…

Темные кроны деревьев оттеняли пока еще светлое небо. Но солнце давно спряталось за далекий холм, и вечерние сумерки уже начали свою работу: зелень высоких сосен стала суровой и даже мрачноватой, на нежной березе листья слились в одно сплошное пятно, а сочная трава стала темной и как будто даже жесткой. Лес мрачнел, становясь незнакомым и странным. Мальчишки, сидящие свободной группкой на поляне, с наступлением темноты теснее прижались друг к другу и инстинктивно потянулись ближе к огню. Сгорбленный старик в светлой широкой рубахе длинной палкой пошевелил горящие сучья и, усмехнувшись, подкинул еще несколько деревяшек. Огонь радостно подхватил пищу и благодарно затрещал. Неожиданно громко где-то послышался шум ломающихся веток и невнятное сопение. Мальчишки настороженно завертели головами, а один тихонько ойкнул, прикрыв рот грязной ладошкой. Но уже все стихло. Старик, ласково взглянув на ребят, сказал:

– Нельзя бояться. Нужно уметь слушать.

Он немного помолчал, а потом продолжил:

– Послушайте ветер – он расскажет, что на далеком большом озере рассердился Дух воды, застучал своим посохом, закрутил своей бородой, и вздулись волны и вышли на землю. – Старик, приподняв голову, потянул носом ночной воздух.

Мальчишки, словно маленькие волчата вслед за матерью-волчицей, старательно засопели, пытаясь уловить незнакомые запахи.

– Чуете? Ветер пахнет солью и водой. – Старик говорил размеренно, прикрыв глаза и чуть покачиваясь в такт своим словам. – Совсем скоро вода придет к нам и прольется на наши земли холодным дождем…

Мальчишки, как будто почувствовав на своих плечах прохладные крупные капли, заерзали. А старик продолжил:

– Посмотрите на огонь – он согреет и накормит, отпугнет злых духов и защитит от недобрых зверей.