Мелисандра   ::   Холт Виктория

Корректный и безупречно вежливый, Чарльз Адам все-таки был до мозга костей типичным упрямым англичанином. Вот и сейчас он говорил так, что по его виду можно было предположить, будто его силой заставили посмеяться чьей-то на редкость глупой шутке.

– Как это печально… печально… бедные, никому не нужные крошки, – с дрожью в голосе произнес Арман.

Лицо англичанина оставалось все таким же бесстрастным. Ни один мускул не дрогнул на нем, но Арману показалось, что в этой каменной неподвижности есть что-то неестественное. К тому же он был уверен, что рука его собеседника сильнее стиснула стакан.

– Однако, возможно, они и счастливы по-своему, эти бедные крошки, – продолжил он тем размеренным голосом, которым всегда говорил со своим постояльцем. – Ведь судьба их могла оказаться куда печальней. А наши сестры славятся добротой.

– Да, сестры очень добры, – кивнул англичанин.

– И к тому же, – гнул свое Арман, – нет ничего полезнее для всех этих юных неопытных созданий, чем жить в соответствии со строгими монастырскими правилами.

– Для всех? – переспросил англичанин.

Арман придвинулся к нему ближе и впился взглядом в невозмутимое лицо таинственного постояльца.

– Эти бедные дети, мсье… кое-кто из них остался сиротой, а другие… им бы лучше вообще не родиться на свет. Плод чьей-то печальной неосторожности, вы меня понимаете? Так сказать, дитя преступной страсти любовников, которые не могли сочетаться законным браком!

Англичанин все так же безразлично взглянул на Армана.

– Так бывает, – невозмутимо пробормотал он. – Да, вы правы, такое действительно случается.

– А для таких детей разумная строгость просто необходима. – Арман помолчал, подливая вина в стаканы. – Мсье, – с пафосом продолжил он, – вот я иногда думаю… неужели родители этих бедных крошек никогда не вспоминают о них? Все гадаю – ведь я человек любопытный, – а приезжают ли они когда-либо в наш город взглянуть на них хоть издалека? У нас останавливаются многие… очень многие. Ведь наш маленький городок по-своему красив! Эта река… развалины на том берегу… Многие обожают старые развалины. Все говорят, что у нас тут красиво! Но вот что не дает мне покоя: родите ли этих бедных детишек – неужто они никогда не приезжают сюда посмотреть на несчастных сироток?! Как бы вы чувствовали себя, мсье, будь вы сыном или дочерью, которую сочли необходимым – а только милостивый Господь знает, как легко доходит до этого дело! – так вот, которую сочли необходимым оставить на воспитание добрым сестрам? Не раз об этом думал! О, уж я бы непременно приезжал сюда! Приезжал бы посмотреть хоть издалека на бедных малюток… и на свое родное дитя…

– Может быть, – лаконично пробормотал англичанин, отгоняя муху, которая уселась на лацкан его великолепного сюртука. В эту минуту на лице его не было ничего, кроме брезгливости.

«Настоящий аристократ!» – восхищенно подумал Арман. И забеспокоился: уж не зашел ли он слишком далеко? Англичанин, однако, и виду не подал, что его задело хоть одно из довольно-таки бесцеремонных предположений Армана. Как и всегда, он продолжал прихлебывать из стакана местное вино, то и дело невозмутимо кивая и вставляя фразу-другую на своем ломаном французском.

А Мелисанда в это самое время шагала между сестрами-монахинями во главе цепочки детей. Никто не обращал на нее внимания, поэтому ей удалось принять равнодушный вид, словно ничего из ряда вон выходящего не произошло. «Мне нечего бояться», – то и дело повторяла про себя девочка. На самом деле, если она чего и боялась, так это струсить.

В эту минуту Мелисанда и не думала о наказании, которое было ей обеспечено. Нет, в душе она все еще переживала то восхитительное приключение, участницей которого только что стала.