Метаморфозы вампиров-2   ::   Уилсон Колин

Пусть это меня погубит, но пыл такой неодолимый, что умереть я бы хотел за любовным актом. В этом городе есть отдельные мужчины, побывавшие действительно со всеми женщинами, и женщины, перебывавшие со всеми мужчинами. Сограждане их очень высоко чтят за такое рвение в служении Саграйе. Здесь это считается буквально святостью.

Он смолк, и Карлсен вдруг осознал глубину его страданья. Вот почему, оказывается, Мэдаху по нраву выдавать себя за монаха и рядиться в коричневую сутану: это единственный способ выразить протест. Он считает себя аддиктом, безнадежно порабощенным наркотиком похоти.

Эти слова открыли и кое-что еще. Теперь ясно, чем занимался монах, сидя в храме у статуи Саграйи: возносил молитву. Эмоциональный ее осадок все еще гнездился в его мозгу, точно как неловкость от скрюченной позы сказывалась в коленях и голенях.

– Теперь-то ясно, почему мне нравится в человеческом теле? – воскликнул Мэдах.

Карлсен кивнул. Обуревающие сейчас чувства и откровения были так сильны, что трудно было говорить.

– Вы по-прежнему не возражаете против того, чтобы иной раз обмениваться телами?

Карлсен кашлянул.

– Конечно же.

Мэдах медленно кивнул. Карлсен понимал, почему он молчит: размениваться на «спасибо» было бы просто ханжеством.

– Ну что, готов? – словно из иного мира раздался вдруг голос Крайски.

– Да.

– Я вас оставляю, – спохватился Мэдах.

– Мы еще встретимся, – сказал Карлсен.

– Хорошо, – монах повернулся уходить.

– Еще один только вопрос! – окликнул вдогонку Карлсен.

– Слушаю?

– У вас в книге говорится что-нибудь о подлинной цели эволюции?

– Да. Я утверждаю: «Сознание должно контролироваться знанием ума, а не реакциями чувств».

Карлсен выжидательно молчал, но Мэдах, видимо, все, что нужно, уже сказал. Повернувшись, молча пошел, Карлсен взглядом проводил его спину, постепенно поглотившуюся теменью коридора.

– Ты понял, о чем он? – после выжидательной паузы поинтересовался Крайски.

– Безусловно. А ты?

Крайски, поколебавшись, пожал плечами.

– Похоже, понял. Только я вижу, вы оба с ним… ошибаетесь. (Наверняка хотел сказать: «Вижу, что вы оба сумасшедшие»).

Карлсен промолчал.

– Ну, пойдем, – встряхнувшись, сказал Крайски. Он направился к ведущему вниз проходу, Карлсен пошел следом.

– А я понимаю, почему он это место недолюбливает, – гулко докатился откуда-то спереди голос Крайски. – Я сам его терпеть не могу.

Порода под ногами была металлически гладкая, хотя стены по бокам покрывала сеть трещин и впадин. В жмущейся по стенам полутемени они прошли примерно сотню ярдов, после этого туннель взял вправо и они очутились в огромной пещере, залитой ровным свечением желтых кристаллов. Где-то на расстоянии смутно рокотало – похоже, бурный поток или водопад. Холодный сквозняк, казалось, веял в лицо откуда-то снизу. Своды такие высокие, что и не разглядишь.

Идущий снизу сквозняк, между тем, все усиливался. Карлсен передвигался медленно, осторожно, чувствуя где-то впереди приближение пропасти. Расстояние от стен было уже такое, что и рук толком не видно, а полупрозрачного Крайски и подавно. Так что, облегчение наступило, когда впереди очертились две заостренных башенки – Карлсен сразу понял, что передатчики. По размеру они были гораздо крупнее тех, что на берегу Ригеля, но с виду похожи.

Он зябко передернул плечами: руки-ноги от холода свело как каменные, трудно даже ступать. Ветер из по-прежнему неразличимой бездны тоже действовал на нервы. Звонкий шелест воды в ее пучине слышался теперь предельно ясно: сила течения, судя по всему, колоссальная.

Что-то шевельнулось (Карлсен невольно вздрогнул). Оказывается, всего лишь дверь башенки, бесшумно распахнувшаяся впереди.