Подставленный   ::   Деревянко Илья

Обремененный семьей и запутавшийся в долгах продавец при каждом удобном случае накидывал немного сверху. Только так ему удавалось сводить концы с концами.

— А где у тебя ценники, дорогуша?! — ласково пропел Сергей. — Нагреть нас решил, дерьмо собачье?!

Не дожидаясь ответа, он зашел с обратной стороны палатки, отворил дверь и шагнул внутрь.

— Ты чего, парень, угомонись! — испугался продавец.

— Ну уж нет! — ощерился Соловьев. — Угомониться придется тебе!

Короткий боковой удар в челюсть, и, лязгнув зубами, тело обрушилось прямо на ящики с товаром.

— Так-то лучше! — улыбнулся Сергей, забрал четыре бутылки и, не рассчитываясь, вышел на улицу.

— Пойдем, Юра! Сегодня будем пить на халяву!

К двенадцати часам дня приятели были изрядно под градусом.

Глеб Жеглов и Володя Шарапов за столом засиделись не зря Глеб Жеглов и Володя Шарапов ловят банду и главаря! — надрывался из последних сил магнитофон, включенный на полную мощность.

— Левой в печень, локтем по почкам и коленом в репу! Моментом отключился, — хвастался захмелевший Соловьев. — С Николай Васильевичем стоит иметь дело! Такую телку вчера подогнал. Пальчики оближешь! Сама худенькая, а грудь полная, бедра округлые. Кожа гладкая, загорелая! Сперва я ей в рот, потом…

В этот момент зазвонил телефон.

— Ничего не поделаешь, дела, — многозначительно сказал Сергей, выслушав очередное задание и засовывая в карман газовый пистолет. — Заходи вечерком. Продолжим «лечение», а может, девочек выпишем…

В это самое время Николай Васильевич нервно расхаживал взад-вперед по кабинету, как тигр в клетке. «Падлы! Пидорасы! Козлы!» — яростно шипел он. Из переполненной пепельницы вываливались окурки, в воздухе плавали густые клубы сигаретного дыма.

— Галя, сделай кофе! — резко крикнул Шабанов и вновь углубился в свои мысли. А задуматься было над чем. Не далее как сегодня утром ему позвонил домой главный бухгалтер и сообщил пренеприятнейшее известие: торговый дом «Энко», которому Шабанов два месяца назад поставил большую партию женского трикотажа, в очередной раз отсрочил платежи, ссылаясь на «объективные трудности».

— Ждут, гады, пока инфляция сожрет мои денежки, — с ненавистью бормотал Николай Васильевич, — ни стыда ни совести.

То, что он поступал со своими рабочими точно так же, Шабанова не смущало. Одно дело он, а другое дело с ним! Безобразие!

В дверь постучали.

— Да! — зло отозвался коммерсант, но, увидев вошедшего, впервые за весь день улыбнулся: — А, Сережа! Наконец-то! Присаживайся! Тут такое дело! Слушай!

Порядком окосевший после усердной опохмелки Сергей с трудом улавливал смысл речи шефа, но глубокого понимания от него и не требовалось. «Надо кого-то припугнуть? Пожалуйста! Нет проблем! А за что, почему — какая разница!»

Секретарша принесла кофе и, избегая встречаться с Соловьевым глазами, торопливо вышла.

— Ничего кошечка, а?! — хитро прищурился Шабанов. Сергей промычал в ответ нечто утвердительное. — Ладно, о бабах потом, — посерьезнел Николай Васильевич. — Время не терпит! Поехали!

Они вышли из офиса и уселись в машину.

— Смотри, не перестарайся! — поучал бизнесмен телохранителя. — Бить без следов. Ни в коем случае ни крови, ни синяков. Иначе эти гады могут заяву в мусарню [1] накатать. А так знать ничего не знаем, ведать не ведаем!

Утренняя прохлада сменилась душной жарой. Воздух насквозь пропитался пылью и выхлопными газами. Особенно сильно это ощущалось в центре города. Там даже листва деревьев поникла, съежилась, как безнадежно больной человек. Сергея слегка подташнивало, гудела голова. Организм требовал новую порцию «лекарства». Обычная похмельная раздражительность перерастала в лютую злобу.