Подвиги бригадира Жерара (Бригадир Жерар - 1)   ::   Конан-Дойль Артур

Никто, кроме бородатого, который уже успел прикрыть и запереть ворота, по-видимому, не говорил по-французски. - Хорошо, проведем, - зловеще усмехнулся он. - Вы увидите барона. И, думается мне, пожалеете, что не послушались моего совета. Мы прошли за ним через обширный холл с каменным покрытым шкурами полом и головами диких зверей на стенах. Бородатый открыл дверь в дальнем его конце, и мы вошли. Это была маленькая, скудно обставленная комната с теми же признаками обветшалости и запустения, которые нам встречались на каждом шагу. Вылинявшая обивка на стенах отстала в одном углу, обнажая грубую каменную кладку. В противоположной стене была вторая дверь, прикрытая драпировкой. Посредине стоял квадратный стол, заваленный грязными тарелками и жалкими остатками еды. Тут же валялось несколько пустых бутылок. Во главе стола лицом к нам сидел грузный великан с львиной головой и густой копной ярко-рыжих волос. Борода его, спутанная, всклокоченная и жесткая, как конская грива, была того же цвета. Мне приходилось на своем веку видеть странные лица, но я еще не встречал такой животной жестокости, какая была в этом лице с маленькими злыми голубыми глазами, морщинистыми щеками и толстой отвисшей нижней губой, выпяченной над уродливой бородой. Голова его склонилась на плечо, он смотрел на нас мутным, пьяным взглядом. Однако он вовсе не был сильно пьян - просто наши мундиры слишком многое ему сказали. - Ну что, мои отважные вояки, - икнув, произнес он, - что нового в Париже? А? Я слыхал, вы собираетесь освободить Польшу, но пока что сами стали рабами - рабами маленького аристократа в сером сюртуке и треуголке. Говорят, у вас больше нет граждан - одни только господа и госпожи. Клянусь чем угодно: в одно прекрасное утро немало голов опять покатится в корзину с опилками! Дюрок молча подошел к наглецу и стал рядом. - Жан Карабен, - вымолвил он. Барон вздрогнул, и взгляд его, казалось, сразу отрезвел. - Жан Карабен, - произнес Дюрок еще раз. Барон выпрямился, вцепившись в ручки кресла. - Что это значит? Почему вы твердите это имя, молодой человек? - спросил он. - Жан Карабен, вы тот, с кем я давно уже ищу встречи. - Допустим, я когда-то носил это имя, но вам-то что, ведь вы тогда, наверное, были младенцем? - Я - Дюрок. - Неужели сын? - Сын человека, которого вы убили. Барон деланно засмеялся, но в глазах его мелькнул страх. - Кто прошлое помянет, тому глаз вон, молодой человек! - крикнул он. - В те дни решалось, кому из нас жить: нам или им, аристократам, или народу. Ваш отец был жирондистом. Он погиб. Я был монтаньяром. Многие из моих товарищей тоже сложили свои головы. Все зависит от того, кому как повезет на войне. Мы - вы и я - должны забыть об этом и постараться понять друг друга. - Он протянул ему руку, шевеля красными пальцами. - Довольно! - сказал юный Дюрок. - Если б я мог разрубить вас саблей сейчас, пока вы сидите в кресле, я бы сделал благое, справедливое дело. Я опозорю свой клинок, если скрещу его с вашим. И все же вы француз и присягали тому же знамени, что и я. Вставайте же и защищайтесь! - Тише, тише! - прикрикнул на него барон. - Брось свои аристократические замашки, дворянское отродье!.. Терпенье Дюрока лопнуло. Он размахнулся и ударил кулаком прямо в бороду. Я увидел кровь на отвислой губе и бешеную злость в маленьких голубых глазках. - За этот удар ты поплатишься жизнью! - Вот так-то лучше, - сказал Дюрок. - Эй, саблю! - закричал барон. - Я не заставлю вас ждать, даю вам слово! И он бросился вон из комнаты. Я уже говорил, что там была вторая дверь, завешанная драпировкой. Как только барон исчез, из этой двери выбежала женщина, молодая и красивая. Она двигалась так быстро и бесшумно, что через мгновение уже стояла между нами, и только по колыханию драпировки можно было догадаться, откуда она появилась. - Я все видела! - воскликнула она.