Навеки твоя Эмбер. Том 2   ::   Уинзор Кэтлин

Еще он сказал, что война с Францией, вероятно, начнется, ибо французы не хотят, чтобы Англия, одержала решительную победу, и вынуждены защищать Голландию, чтобы та не вошла в союз с Испанией. Эмбер пересказала Брюсу кое-что из сплетен, которые слышала от Бакхёрста и Сэдли: победа при Лоуштофте могла бы быть более значительной, но Генри Броункер отдал приказ от имени герцога Йорка спустить паруса, чтобы голландские корабли могли уйти от преследования. И, что было более интересно по ее мнению, — герцог Рочестер похитил великую наследницу, миссис Моллет, и за это безобразие король посадил его в Тауэр.

Брюс сказал, что угощение отменное, но ел он медленно и, очевидно, без аппетита. Наконец он положил вилку.

— Прости меня, Эмбер, но я не могу есть. Я не голоден.

Она встала из-за стола, подошла к нему, полная растущей тревоги. Он не выглядел усталым — он выглядел больным.

— Может быть, тебе надо было поспать, дорогой? Если ты всю ночь работал, ты, должно быть…

— О Эмбер, я не стану притворяться. У меня чума. Сначала я думал, что причина в недосыпании. Но у меня слишком много тех симптомов, которые были и у других: нет аппетита, головная боль, потливость, а теперь меня подташнивает. — Он отбросил салфетку, отодвинул стул и медленно, с трудом встал на ноги. — Боюсь, тебе придется ехать одной, Эмбер.

Она строго поглядела на него.

— Я не поеду без тебя, Брюс, и ты знаешь это! Но я уверена: это не чума. Такого просто не может быть! Ты здоров, ты сильный, и после того, как выспишься, — я знаю, — с тобой все будет в порядке.

Он слабо улыбнулся, но покачал головой:

— Нет, боюсь, ты ошибаешься. Я уповаю только на Господа, что не заразил тебя. Вот почему я не поцеловал тебя. Я боялся, что… — Он оглянулся. — Где моя шляпа и плащ?

— Ты никуда не пойдешь! Ты останешься здесь, со мной! Бог мой, я выглядела и чувствовала себя так же плохо как ты сейчас, сотни раз, а на следующий день я была в полном порядке! У всякого человека что-то болит, но это не чума! Если ты не болен, мы завтра утром уезжаем. А если болен — я буду ухаживать за тобой.

— О Эмбер, дорогая моя, ты думаешь, я позволю тебе? Ведь я могу умереть…

— Брюс! Не говори так! Если это чума, я стану выхаживать тебя и обязательно вылечу. Тетя Сара научила меня ухаживать за больными.

— Но ведь чума — заразная болезнь, ты можешь заразиться, это смертельно опасно. Нет, дорогая, я пойду. Принеси мне шляпу и плащ, ну иди же.

Он отвернулся, и выражение гнева и тревоги, которое он прежде старался скрыть, стало очевидным: лицо было мокрым от пота, капли стекали по щекам, он двигался как пьяный. У него будто не работали все мышцы тела. В глазах отражалась пульсирующая головная боль, тупая боль пронзала спину, бедра, спускалась по ногам. От неожиданного озноба он непроизвольно задрожал и ощутил позыв к рвоте.

Эмбер взяла его за руку, она решила во что бы то ни стало задержать его, даже если придется его ударить. Ведь если он выйдет в таком состоянии, то его либо заберет констебль как пьяного (такие ошибки часто случались), либо его отвезут в чумной барак. Если он болен — а Эмбер наконец убедилась в этом, — то она будет ухаживать за ним.

— Ляг на минуту на диван у камина и отдохни, а я приготовлю тебе отвар из трав. В твоем состоянии ты и шагу сделать не сможешь. Отдохни, тебе станет легче, я уверена. Отвар через секунду будет готов.

Она взяла его за руку и отвела к камину. Брюс все еще перечил, но быстро терял способность к сопротивлению и слабел прямо на глазах. Он просто повалился на диван, тяжело и протяжно застонав, его глаза закрылись. Часто по телу Брюса пробегала судорога, будто дрожь от холода, но пятна пота выступили даже на камзоле. Эмбер оставила его лежать, на мгновение исчезла в спальне, принесла атласное стеганое одеяло и укрыла его.

Она была теперь уверена, что Брюс не сможет встать и, вероятно, уснет.