Поезд-беглец   ::   Кроун Рэй

— Джона, что-нибудь интересное было здесь за последние три года?

— Да ты же обо всем знаешь, браток. Я был на воле, отдышаться не успел, получил свежачок — еще тридцать лет.

— Как же это тебе удалось без меня, старина?

— Да просто мне не удавалось прожить без денег, браток.

— А ты никогда не умел грабить банки, Джона. Но ты не расстраивайся. Я вытащу тебя отсюда.

— Но только не этой зимой. Все равно у тебя ничего не выйдет.

— У меня не выйдет? Джона, о чем ты говоришь?.. Послушай, приятель, что за дела…

Этот фрайер уже порядком надоел мне. Что он лезет везде? Чего ему надо от меня? Чем же он Джону-то околдовал?

Мэнни, успокойся. Это симпатичный молодой человек. Всего-навсего. И кроме того… он возит тележку с бельем в прачечную и обратно. Добро пожаловать домой, братишка!

Спасибо тебе, Джона, на добром слове. Утро вечера мудренее. Разберемся мы с этим парнишкой, когда время придет. Я тебе верю, Джона. У тебя была возможность изучить этого Бака Логана. Может, и мне представится случай проверить его на стойкость.

Ночь я проспал как убитый. А на следующий день ребята ловили кайф. Мне-то их увлечение боксерскими драками до лампочки, но пусть тешатся, если им нравится. Бак на ринге словно жеребец гарцует. Я-то вижу: он передо мной выпендривается. Вот, мол, я и так могу, и эдак. Вот какой я молодой, здоровый, крепкий… Сосунок, как будто выживают в этом мире молодые да здоровые. Выживает тот, чья ненависть сильнее! Священники придумали все это дерьмо: любовь, доброта, смирение, терпение. Ненависть — единственное, на чем держится весь этот мир. Вот они орут во всю глотку: «Сделай его, Бак! Сделай его! Дай ему! Добей этого сукина сына. Бак!» — и вроде как за него болеют, а дай им пару кусков в лапу, а то и просто напои как следует, и любой из них всадит этому Баку перышко под ребрышко. Причем с удовольствием. Но паренек, конечно, честолюбив. Неплохо он отправил в нокдаун своего противника, очень неплохо! Джона, кажется, того же мнения:

— Малыш умеет драться.

Как бы Джона его не перехвалил…

— Да ладно тебе, Джона. Цена этому поединку — две дохлые мухи, которые перед тобой на ринге ползают.

— Послушай, Мэнни, тебе не кажется, что ты стал чересчур придирчиво к людям относиться? Пойду-ка я, братан, отолью. Идем, я угощаю, а то смотри, как бы не лопнуть тебе от злости.

Тут он задрал голову вверх, туда, где крест-накрест сходились две линии зарешеченного коридора — настила, проходящего над спортзалом:

— Эй, начальник! Ты хоть бы следил за этим парнем получше. А то он меня уже за задницу щиплет, я отбиваться устал. По-моему, ты его слишком долго в карцере держал. Слышь, Рэнкен?

А я как-то в своих размышлениях да за болтовней не заметил, когда наверху Рэнкен появился. Вид у него что-то подозрительно странный. Да и каким ветром его сюда занесло?! Он в жизни не ходил смотреть боксерские матчи. А следующий раунд как раз и начался. Бак с первой же секунды разошелся не на шутку. Его противник, ухе, наверное, без сознания был, мешок мешком стоял, а Бак с такой скоростью бил по нему, что не давал опуститься на пол. Тренер Бака, брызгая слюной, орал своему подопечному: «Убей эту тварь! Убей его! Прикончи!» И только один негр-гомик вдруг закричал: «Да что ж ты, гад, делаешь?» И тогда Бак нанес короткий резкий удар, будто точку поставил, и замер неожиданно для всех. Застыл, не шелохнувшись. Толпа вокруг ринга ревела, неистовствовала, и в этом гамме потонули слова рефери: «Победу во втором полусреднем… чемпион… Бак Логан…» Я снова поднял голову и столкнулся взглядом с Рэнкеном. Он ошибся. Он не должен был отводить глаза. Он не должен был переводить взгляд куда-то за мою спину. Он перевел — и я обернулся. Все, что я успел увидеть в это мгновенье, — нож, лезвие которого неслось на меня со скоростью пули, чтобы воткнуться мне под лопатку…

* * *



Я даже