Небесные девушки   ::   Глэмзер Бернард

Впечатление такое, будто в ваши волосы вгрызается экскаватор, который роет котлованы для небоскребов. Я не в состоянии описать Большеголового Чарли. Когда я впервые увидела его, я чуть не упала в обморок. Он стоял, прислонившись к стене, засунув руки в передние карманы хлопчатобумажных брюк, скрестив ноги, и у меня возникло чувство, что стена непременно обвалится, таким фантастически огромным он казался. Он был ростом около шести футов и около шести с половиной футов имел в плечах, примерно пятнадцать дюймов вокруг талии, а таких здоровых мускулов, как у него, я в жизни не видела. Не заметить их было невозможно: он носил белую рубашку поло на пару размеров меньше, чем требовалось, и рукава высоко закатывал. Кожа его отливала золотом, волосы были светлее моих, глаза — голубее моих, он был такой чертовски нордический, что мое сердце замерло в груди. Эти мускулы! Эта божественная улыбка! Эти голубые, голубые, голубые, голубые глаза! Позвольте мне поскорее добавить, что я не первая женщина, впадающая в транс при виде Большеголового. Это происходит все время. Могу поклясться, он мог каждый час брать себе любую женщину, если бы пожелал. Но он не желал. Он объяснил мне это в первый же вечер, когда мы были вместе. Мы сидели в забегаловке и пили кофе, и он сказал, что не можем же мы торчать здесь всю ночь и почему бы не направиться поболтать куда-нибудь еще, хотя бы ко мне. Конечно, сказала я, почему бы и нет; и я вышла с ним в зловонную темноту Западной Сороковой улицы, как если бы ступила прямо в райские кущи. Я мало что знала о мужчинах, мой опыт исчерпывался теми несколькими несчастными минутами с Томом Ричи в углу сада Гринича, и мне исполнился двадцать один год и еще половина, и я не могла отказываться от столь великолепного образца, каким мне представлялся Большеголовый Чарли с его пятнадцатидюймовой талией, да и ни одна девушка не смогла бы. Я была в полуобморочном состоянии, пока мы преодолевали четыре лестничных марша к моей комнате, я не могла открыть дверь, потому что непослушные пальцы с трудом удерживали ключ, но, наконец, я преодолела все препятствия, и мы уселись бок о бок на мою трехногую софу, и я ожидала мгновения, когда небеса с грохотом обрушатся на мою голову. И тут Большеголовый прочитал мне свою знаменитую лекцию о влиянии занятий любовью на организм мужчины. Еще бы! Большеголовый открыл мне глаза! Любить для женщины — благо: они расцветают от нее. Но, для мужчины любовь хуже самоубийства. Это медленная затяжная смерть. Она вытягивает из парня все его жизненно необходимые соки, не говоря уж про кальций, натрий и фосфор. Она превращает его кости в хрупкие прутики, а мускулы — в тряпки, хлопающие, на ветру. Она подтачивает его волю, она разлагает клетки головного мозга, она превращает мужское нутро в кашицу. И он сообщил мне об этих ужасных фактах так авторитетно, что я начала ненавидеть самое себя, я стала себя чувствовать вавилонской блудницей. Подлое, вселяющее ужас создание! Только подумать — чтобы мускулы Большеголового Чарли превратились в тряпки! Только подумать — похитить его фосфор!

Вот и весь мой роман в Вилидже. Энн слонялась вокруг меня неделями, надеясь воспользоваться моей слабостью.

Опорожнив свой стакан, я сказала:

— Очень жаль, ребята, но мне сейчас придется вас оставить, если я собираюсь успеть на свой самолет.

— Послушай, — пророкотала Энн. — Забудь ты про этот Альбукерке! Ну зачем тебе этот паршивый город, черт его побери?

— Это мой надежный шанс, — оборонялась я. Я говорила всем, кроме матери и Тома Ричи, что еду в Альбукерке работать в качестве модели. Нельзя же было всем объяснять, что я умираю от своей тоскливой жизни здесь. Мне нужно просто порвать с нею, поставить точку.

— Большеголовый, — обратилась я к Чарли, — помоги мне отнести чемоданы в такси.