Неисправимый грешник   ::   Хантер Мэдлин

Тем не менее у нее весьма аппетитное «мягкое место пониже спины», как ты элегантно выразился.

Он говорил так, словно знал ее! Если так, то это пред­вещало еще большую опасность.

– Ты давай зашивай, – пробормотал сидящий рядом мужчина. – Разве лекари не привыкли не замечать такихдеталей? Как артисты?

– Я врач, человек высокой культуры и образованности, а не какой-то там жалкий лекарь. И если ты думаешь, что артисты тоже приобретают иммунитет, то ты глупец вдвой­не. Тем не менее я принимаю твое замечание. Хотя удиви­тельно, что оно исходит от тебя…

– Я не хочу, чтобы другие мужчины обсуждали прелес­ти моих подруг.

Ее уши были наполовину закрыты подушкой, но ей по­казался этот голос знакомым. С какой стати он заявляет, что она его подруга? Тут открывалась ужасная возможность. Уж не этого ли мужчину слышала она, когда он говорил вчера вечером с Грегори?

– С учетом того, насколько быстро ты устаешь от своих любовниц, я всегда считал твою сдержанность чопорно­стью и церемонностью, – сказал врач. – Хотя меня инте­ресовали вовсе не сами леди, а стратегия их завоевания и обладания ими. Ты мог бы избавить себя от множества во­просов, если бы написал трактат на эту тему, как я уже пред­лагал тебе несколько лет назад.

– Возможно, я это сделаю. У меня будет много свобод­ного времени во Франции, и это поможет мне окупить мое пребывание там в течение нескольких лет.

Движение иголки приостановилось.

– Во Франции? Дорогой друг, неужели дошло до этого.

– Боюсь, что так.

– Насколько это серьезно?

– Очень серьезно. Они идут по моему следу.

– Наверняка твой брат…

– Я очень часто пытался это сделать и не пойду на это опять. Обосновавшись во Франции, я напишу и все ему объясню.

– Я в растерянности. Ты окончательно испортил мне настроение.

– Давай заканчивай здесь, мы спустимся вниз, и я все тебе расскажу. Хотя это такая старая и скучная история, и я уверен, что ты слыхал ее и раньше.

Ловкие руки перевязали ей бедро. Другие, еще более нежные, руки опустили рубашку и аккуратно укутали по­крывалом ей плечи.

Оба мужчины ушли. Она немного расправила затекшие члены и расслабилась. Крестец сильно болел, даже силь­нее, чем тогда, когда она очнулась от того, что ей начали зашивать рану. И все же боль одновременно и существова­ла, и ее как бы не было, подобно тому, как часть ее мозга бодрствовала, а другая пребывала в полусне. Она не могла сказать, сколько времени она пребывала на грани созна­ния и бессознательности.

Она не знала, узнал ли ее только врач или также и дру­гой мужчина. Речь у него была культурная, и это говорило о том, что она могла когда-нибудь встречаться с ним в оп­ределенных кругах.

Ей хотелось надеяться, что он не имел никакого отно­шения к Грегори и что уж, конечно же, он не тот человек, который торговался вчера вечером из-за нее, словно она была неким парнокопытным животным.

Дверь внизу закрылась после того, как были произне­сены слова прощания. На лестнице послышались шаги. Кто-то вошел в спальню. Она закрыла глаза, но сквозь смежен­ные ресницы ощутила тепло поднесенной к лицу свечи.

– Он ушел. Давайте посмотрим, что можно сделать, что­бы вы чувствовали себя поудобнее, мисс Монли.

На сей раз она явственно услышала его голос. Опершись на здоровую руку, она в шоке приподнялась.

И увидела перед собой красивые карие глаза самого оча­ровательного во всей Англии прожигателя жизни.



Глава 2

Женщины английского света могли расходиться во мне­ниях относительно его, но в одном они были в полном со­гласии.

Данте Дюклерк был красивейший мужчина.

Именно это слово они употребляли. Красавец мужчи­на.