Неожиданный роман   ::   Стил Даниэла

Здесь царил уют, и хотя в последнее время большой семье стало тесновато в двухэтажном особнячке, Лиз и Джек пока не задумывались о том, чтобы переехать в более просторное жилище. Дети любили их старый дом, и поэтому на семейном совете решено было не торопиться. Правда, девочки росли, но Питер вскоре должен был отправиться в колледж, так что в запасе у них было еще годика три-четыре.

— Кто хочет печь со мной печенье? — спросила Лиз, но, обернувшись через плечо, обнаружила, что обращается к пустой комнате. Кэрол ушла в гараж, а девочки поспешили подняться наверх, чтобы успеть занять телефон. У них в доме было две телефонные линии, однако их постоянно не хватало, поскольку не только сестры, но и Питер способны были висеть на трубке часами.

Сама Лиз уже давно пользовалась сотовым телефоном, поскольку к обычному аппарату по вечерам было не прорваться.

Лиз как раз раскатала тесто и начала нарезать из него печенье с помощью подаренного Джеком набора специальных рождественских формочек, когда в кухню вернулась Кэрол. Она собиралась ехать за Джеми, и Лиз сразу подумала о том, что младший сын будет рад помочь ей справиться с домашними делами. Больше всего Джеми любил помогать матери, когда она что-то готовила, поэтому когда через четверть часа Кэрол привезла его домой, мальчуган вскрикнул от радости, увидев, чем занята Лиз.

Первым делом он запустил руку в миску с тестом и, отщипнув кусочек, с удовольствием съел.

— Можно я тебе помогу, мам? — спросил он, глядя на нее нежными темно-карими глазами. Джеми был прелестным ребенком — темноволосым, пропорционально сложенным, с тонкими чертами лица и улыбкой, от которой сердце Лиз неизменно таяло. В семье Джеми был всеобщим любимцем, и Лиз знала, что он еще долго останется для нее малышом.

— Конечно, можно, только сначала вымой руки, — сказала она. — Кстати, где ты был?

— У Тимми, — ответил Джеми, вытирая мокрые руки полотенцем.

— Ну и как?

— Они не празднуют Рождество! — сообщил Джеми, и его темные глаза слегка расширились от удивления. — Почему, мам?

Он вывалил остатки теста на разделочную доску и принялся раскатывать его.

— Потому что Тимми и его родители — евреи, — ответила Лиз. — Или иудеи, если уж быть точной. Иудаизм — это такая религия.

— Но зато у них все время горят свечи, и они уже целую неделю ходят друг к другу в гости и дарят подарки. Почему мы не евреи, мам?

— Думаю, нам просто немного не повезло, — сказала Лиз с улыбкой. — Но уверяю тебя: ты тоже будешь доволен своими подарками.

— Я просил Санта-Клауса принести мне велосипед, — с надеждой сказал Джеми. — Я написал ему, что Питер научит меня кататься.

— Я помню, милый, — кивнула Лиз. Она сама помогала Джеми писать это письмо. Все письма, которые ее дети когда-то писали Санта-Клаусу, она собирала и хранила в нижнем ящике комода под постельным бельем.

Иногда, когда у нее выдавалась свободная минутка и дома никого не было, Лиз доставала их и с удовольствием перечитывала. Это были просто удивительные письма — наивные, чистые, исполненные трогательной детской веры в волшебство, а письма Джеми — те и вовсе были особенными.

Почувствовав ее улыбку, Джеми поднял голову и улыбнулся в ответ. Их глаза на несколько мгновений встретились, и сердце Лиз сладко заныло от переполнявшей его любви.

Джеми был особенно дорог ей — пожалуй, даже дороже остальных, хотя говорить так было бы, наверное, нехорошо.

Дело было даже не в том, что Джеми был ее последним, младшим ребенком, которого она родила относительно поздно — в тридцать два, а в том, что он был не такой, как все. Джеми появился на свет намного раньше положенного срока, перенес серьезную родовую травму, связанную с не правильным положением плода.

К этому добавились последствия кислородной терапии, которую врачи применили, чтобы спасти ему жизнь. Он мог ослепнуть, но обошлось.