Непорочность   ::   Форстер Сюзанна

Рука Мэри Фрэнсис взлетела к горлу, Блю, пристально посмотрела на нее. Мэри Фрэнсис смутилась собственной горячности и постаралась мигом выбросить все мысли об Уэббе Кальдероне из головы. Что касается цвета ее волос, ей самой он напоминал цвет клюквенного желе, которое в монастыре готовила сестра Мэри Маргарита на Рождество. Мэри Фрэнсис совершенно не понимала, как этот цвет может нравиться, не важно кому – мужчине, женщине или какой-нибудь твари, особенно на голове. Вот у Брайаны были действительно роскошные светлые волосы, чем-то напоминающие клубничное мороженое, да и выглядели они очень сексуально. Наверное, от одного прикосновения к ним мужчинам казалось, что они падают в бочку с медом и тонут в ней.

Мэри Фрэнсис подумала, что ее старшая сестра, вероятно, была идеальной сопровождающей. В семье Мерфи девочек с самого рождения готовили трезво глядеть на жизнь. Воспитавший их отец жестко делил всех женщин на две категории – мадонны и проститутки но, в сущности, никакой разницы между этими категориями не было.

Их мать, Абигайль, возведенная мужем в ранг святой, несомненно, выполнила свое женское предназначение, родив ему одну за другой двух дочерей. Но потом подхватила воспаление легких и скоропостижно скончалась. «Хорошая была жена, – со слезами на глазах и болью в сердце сокрушался он еще много лет после ее кончины. – Праведница».

Мэри Фрэнсис от рождения была предназначена роль мадонны, и, значит, у Брайаны не было иного выхода, чтобы не остаться в тени младшей сестры. Так что все объяснялось довольно просто, только вот теперь Брайаны не было, и в семейном «штатном расписании» Мэри Фрэнсис предстояло занять вакантное место проститутки.

Возможно, даже и к лучшему, что Майкл Бенжамин Мэрфи умер. Он крепко спал в своей рыбацкой лодке и не заметил, что она протекает и тонет, утверждал егерь. По крайней мере он уже никогда не узнает, что обе дочери осквернили его представление о порядочной женщине. Так утешала себя Мэри Фрэнсис. Потребность отца признавать только крайности – добро и зло, хорошо и плохо, – несомненно, помешала бы ему понять, что именно желание порадовать отца и заслужить его любовь определило их жизнь, Он, вероятно, заявил бы, что это проделки дьявола.

– Расскажи мне об агентстве, на которое работала Брайана, – Мэри Фрэнсис внимательно наблюдала за тем, как Блю вынимает последние заколки и волосы свободно рассыпаются по плечам.

– Оно называется «Вишенки»…

– «Вишенки»?

Блю, казалось, не удивило любопытство, прозвучавшее в голосе девушки. Взяв с полочки щетку для волос, она объяснила:

– У некоторых сопровождающих на внутренней стороне лодыжки даже сделана татуировка в виде грозди вишен. Понятия не имею, кто в агентстве решает, кому делать татуировку, и что эти вишни означают. У Брайаны была такая татуировка, у меня ее нет, но зато мне повезло в другом – я попала в их косметический салон. Это был настоящий праздник плоти.

– Праздник плоти? – На сей раз Мэри Фрэнсис чуть не свалилась с табуретки.

– Нет-нет, совсем не то, что ты думаешь. Но что они делают с твоим телом! Выходишь оттуда и вся светишься, даже поверить трудно.

– Словно заново рождаешься?

– Хочешь верь, хочешь нет, но именно так. Само место похоже на греческий храм; а уж как с тобой носятся – нет, это надо видеть своими глазами. Там такая красота, так просторно – настоящая сказка!

– Просторно? Сказка? – Мэри Фрэнсис украдкой оглядела свое жилище и улыбнулась.

Обстановка в ее маленькой двухкомнатной квартирке была давно вышедшей из моды и дряхлой; в крошечной ванной с потрескавшейся фаянсовой раковиной вечно протекали резные медные краны. Однако когда Мэри Фрэнсис снимала эту квартиру, она меньше всего думала о красоте.