Невесты и куртизанки   ::   Бишоп Шейла

Но если вы попробуете уговорить моего дядю согласиться…

Ада слушала, сочувствовала и сопоставляла факты, обдумывая, как их использовать с выгодой для себя. Она была приучена думать именно в таком ключе. В семье Ада была младшей из пяти красавиц дочерей – куртизанок, вращавшихся в лондонском полусвете. Их любовниками были только аристократы. Золотые Гейни были столь же знамениты, как и рыжие девицы – Харриетт Уилсон и ее сестры. Прозвище Золотые Гейни намекало на цвет волос (все сестры, кроме Ады, были рыжеволосыми), но тут присутствовал и другой подтекст: намек на дороговизну содержанок, что, безусловно, имело место.

Вошел дворецкий со стопкой писем на подносе. Джек быстро их просмотрел.

– Ничего не было доставлено лично? От лорда Фрэнсиса?

– Нет, милорд.

– Он не ответил? Что же вы будете делать? – спросила Ада.

– Поведу вас на прогулку в парк.

Следующие несколько часов они провели очень приятно, но Джек не забыл об этом разговоре и в четыре часа, передав Аду ее любимой сестре Бетси, отправился по Пикадилли к дяде, имевшему в Олбани собственные апартаменты.

Мельбурн-Хаус, когда-то средоточие общества вигов, позже перешел к герцогу Йоркскому, но тот продал его, по уши увязнув в долгах; теперь, переименованный, перестроенный и дополненный еще одним зданием, он стал уникальным прибежищем для джентльменов со средствами. Джек, впущенный швейцаром, прошел в апартаменты лорда Обри на первом этаже оригинального особняка. В Олбани царила мирная, почти благоговейная тишина – здесь были строгие правила относительно шума. Лорд Фрэнсис занимал небольшую спальню с кухонькой, на чердаке жил его слуга, а в погребе хранилось вино. Но самым замечательным местом в его квартире была огромная комната с видом на Берлингтон-Гарден, заполненная таким количеством расписного фарфора, что Джек всегда, входя туда, моргал, хотя знал, что увидит. Его дядя был страстным коллекционером китайского фарфора.

Вдоль стен стояли шкафы, наполненные его сокровищами, как и две ниши с полками, и часть книжного шкафа, книги из которого были вынуты и положены на пол. Некоторые вазы были толстыми и круглыми, другие – тонкими, с длинными, изящными горлышками. Большинство из них украшали цветочные узоры: изысканные пионы и гвоздики на черном фоне, ослепительно белые бутоньерки на блестящей голубой поверхности. Джек прохаживался по комнате и внимательно рассматривал коллекцию. Его заворожило блюдо с золотыми драконами и несколько фарфоровых статуэток птиц, в которых безошибочно угадывались фазаны, утки и гуси, но ему казалось, что в жизни не может быть такого экзотического оперения. Он взял одного из фазанов.

– Ради бога, поставь, пока не разбил! – услышал Джек голос за спиной.

Лорд Фрэнсис Обри – лет сорока, небольшого роста, худощавый, с короткими каштановыми волосами и довольно бледной кожей – вошел в комнату бесшумно, что было одной из его неприятных привычек. Черты лица его были невыразительные, но в прозрачных серых глазах угадывался циничный ум. Лорд производил впечатление эгоистичного и, вероятно, безжалостного человека, свободного от всех добродетелей.

– Что тебе нужно? – взглянув на племянника, спросил он.

– Я просто шел мимо, – отозвался Джек, как ему казалось, довольно беспечным тоном. Он благополучно поставил фазана, и тут его взгляд упал на стоящий рядом с ним горшок. – Какой великолепный ярко-красный цвет!

– Sang de boeuf.

– Простите?

– Бычья кровь, – любезно перевел лорд Фрэнсис.

– Спасибо, сэр. Французский я знаю.

– Разумеется. В Итоне тебе с трудом давалась латынь, не так ли?

«Я не позволю ему разозлить себя», – подумал Джек.

– Если ты пришел сюда, дорогой Элтем, и высказал несколько дилетантских замечаний о восточном фарфоре, это еще не значит, что ты снова получишь от меня деньги!

– Хорошо, сэр, – покраснев, ответил Джек.