Ночь с дьяволом   ::   Карлайл Лиз

Она вдруг почувствовала странное удовлетворение оттого, что дала выход своей ярости. Она устала быть такой безупречной, такой уравновешенной, такой, черт возьми… сдержанной! И Фредерика, продолжая быстро подниматься по террасам, снова и снова наносила удары по зарослям кустарника, окаймлявшим дорожки и лестничные марши.

– Он меня не любит! – шипела она, нанося удар по можжевельнику, росшему слева. – Нет! Нет! И нет! – Следующей жертвой пали кусты форзиции, ветки которой разлетелись в разные стороны. За ними следом взлетели и скрылись в ночи обломленные ветви тисового дерева. Острый запах хвои висел в воздухе, а она продолжала продвигаться вперед, срывая свой гнев на кустарниках, которые в свете луны попадали в поле ее зрения. Она почувствовала, что слезы близки. Ох, Джонни! Она-то думала… Он говорил…

Но очевидно, все было совсем не так.

В мае он должен будет жениться на своей кузине. По приказу своего отца, так он сказал. Он безумно любит Фредерику, всегда любил ее, но в случае неподчинения его грозили лишить наследства, а этим он не мог рисковать. Ведь тогда у него не будет ни земельных угодий, ни чудесного дома.

Фредерика напомнила ему, что за ней дают щедрое приданое, но все было бесполезно. Возможно, у его кузины приданое было еще больше? Комок, образовавшийся в горле, не позволил ей задать этот вопрос. И Джонни с печальной улыбкой поднес ее руку к своим губам и распрощался с ней навсегда.

Однако Фредерика умела слышать то, что осталось невысказанным. Ее кровь была недостаточно голубой – вернее, недостаточно английской – для добропорядочного помещика Эллоуза. А Фредерика, несмотря на титулы ее кузенов, на деньги и влияние, была незаконнорожденной, то есть, попросту говоря, осиротевшим ублюдком, рожденным иностранкой. Кем хуже этого можно еще быть в Англии? По крайней мере так ей сейчас казалось.

Она почти добралась до верхней террасы, которая была обнесена низкой каменной стенкой с самшитовыми деревцами по бокам. Возле двери черного входа все еще горел, свешиваясь с крюка, фонарь, освещавший слабым желтым светом каменные плиты, которыми был вымощен двор. Подняв над головой плетку, она нанесла последний безжалостный удар по ближайшему самшитовому деревцу.

– Боже всемогущий! – воскликнул хрипловатый мужской голос.

Фредерика отскочила назад, зажав рукой рот.

Из-за самшита появилась широкоплечая темная фигура человека, руки которого лихорадочно застегивали ширинку брюк.

– Черт побери, Фредди! – пророкотал мужчина, не выпуская изо рта тлеющего окурка манильской сигары. – Видно, ты решила довести человека до апоплексического удара, а?

До смерти перепуганная Фредерика чуть наклонилась вперед, вглядываясь в темноту. Потом, когда он наконец застегнул брюки, она увидела знакомое золотое кольцо-печатку, словно подмигнувшее ей в лунном свете.

– О Господи! – простонала она. – Бентли Ратледж, это ты? Что, скажи на милость, ты здесь делаешь?

Ратледж грубо хохотнул и застегнул последнюю пуговицу на брюках.

– А как ты думаешь, Фредди, любовь моя? – Вынув изо рта зажатую в зубах сигару, он присел на каменную стену. – Постарайся в следующий раз хотя бы предупредить.

– Стыдись, Ратледж! Неужели Тесс забыла поставить ночной горшок под твою кровать?

Если не считать первого шока от неожиданности, Фредерика была не слишком смущена. Ратледжа она знала, кажется, всю свою жизнь. Он был лучшим другом ее кузена Гаса и всеобщим любимцем в Чатем-Лодж, где обычно бывало полно гостей. И хотя тетушка Уинни не раз говорила, что он отъявленный повеса, глаза у нее при этом всегда весело поблескивали. Фредерика окинула Ратледжа взглядом с ног до головы. Уинни еще кое-что о нем говорила. Это были такие вещи, которые не предназначались для ушей незамужних молодых леди.

* * *



Однако Ф�