Ночь веселья   ::   Картленд Барбара

Родители Давитты научились не скучать даже в такой глуши — они любили рыбалку и охоту, изредка выезжали в Эдинбург или Лондон. Матушку всегда беспокоило, что поездки стоили денег.

— Мы не можем позволить себе этого, Иэн, — неизменно заявляла она, когда отец предлагал оставить Давитту на попечение слуг, а самим отправиться в» очередной медовый месяц «.

— Да что там, молодость бывает только раз, — обычно отвечал он, и матушка сразу же забывала о благоразумии.

Поднималась суматоха, лучшая одежда укладывалась в сундуки, и родители уезжали. Давитте всегда казалось, что в эти минуты они похожи на молодоженов.

Но потом случилась суровая зима, которая принесла с собой лютые морозы. Северные ветры срывались со скал и будто впивались в горло каждому путнику. Этой зимой умерла мать Давитты.

Отец был настолько потрясен случившимся, что Давитта даже обрадовалась, узнав о его желании на время уехать из опостылевшей Шотландии на юг.

— Поезжайте в Лондон, папенька, — предложила девушка, — повидайтесь с друзьями. Не волнуйтесь обо мне. Когда я стану постарше, я тоже смогу ездить с вами.

Отец улыбнулся.

— Сомневаюсь, что ты могла бы вместе со мной бывать у моих старых знакомых, — заметил он, — но я об этом подумаю. А пока учись — ты должна быть не только красавицей, но и умницей.

Давитта зарделась, решив, что отец льстит ей. Впрочем, она знала, что пошла в мать, а леди Килкрейг всегда считалась очень красивой женщиной. Всякий раз, глядя на портрет матери, висевший над камином в гостиной, девушка восхищалась красотой маменьки. Волосы у обеих были рыжие, но не того грубого рыже-красного оттенка, что у большинства шотландцев — нет, скорее это был цвет первых осенних листьев, нежащихся в солнечных лучах. Глаза Давитте тоже достались маменькины — серые, иногда казавшиеся зелеными, словно вода в горном ручье. Юность девушки придавала ее красоте нечто детское, крывшееся в линиях лица или очертаниях маленького ротика, и более всего в ту пору Давитта походила на нежный цветок.

— С такими глазами и волосами ты могла бы быть коварной и соблазнительной сиреной, милая, — сказал как-то раз отец. — Но ты скорее маленькая фея, заблудившаяся в волшебном лесу, где гуляла со своими сестрами.

Давитта очень любила рассказы о мифах и легендах, ходивших среди крестьян-шотландцев. Долгими зимними вечерами отец рассказывал ей увлекательные истории о битвах между кланами, легенды, сказки и побасенки, столь любимые этим народом. Эти истории были частью детства Давитты, и девушка никогда не могла понять, где в них кончалась правда и начиналась сказка.

Матушка тоже рассказывала Давитте немало сказок, но совсем других, потому что ее родители-шотландцы происходили с Западных островов, а бабка была ирландкой.

— Вместе с твоей матушкой в Шотландии поселились гномы, — любил повторять отец, когда в доме пропадала какая-нибудь вещица.

И все же Давитта не смогла утешить своего отца и винила себя в том, что ему было одиноко и поэтому он вернулся из Лондона с женой.

Самое невероятное — отец взял в жены актрису. Однако когда Давитта увидела Кэти Кингстон — псевдоним, под которым она выступала, — и когда прошло первое потрясение, ведь на месте матери оказалась другая, совсем незнакомая женщина, Давитте Кэти даже понравилась. Актриса была очень хороша собой, хоть в Шотландии ее накрашенные ресницы, губы и щеки казались не к месту. Но ее мелодичный смех заставлял звенеть весь дом, и всем сразу казалось, что в замок сквозь тучи пробился луч солнца.

Но вскоре произошло то, чего и следовало ожидать, — Кэти заскучала.