Ночной карнавал   ::   Крюкова Елена Николаевна

Аннотация: Великолепная Мадлен полна радости, красоты и очарования. Нищая русская эмигрантка, она становится королевой парижского полусвета, и вся ее жизнь — фантастический карнавал, вихрь страстей посреди огромного, изумительно красивого города на чужбине.

Втянутая в круг порока и шпионажа, блистательная ночная кокотка, похожая на женщин Тулуз-Лотрека, она внезапно встречает свою настоящую любовь. Это русский Великий Князь в изгнании.

Ее знатного избранника группа заговорщиков пытается втащить в предательскую, смертельно опасную авантюру.

Спасутся ли влюбленные от преследования? Вернутся ли на благословенную родину, или это останется их несбыточной мечтой?.. Мадлен слишком хорошо знает, что за любую удачу надо расплачиваться: телом, душой, деньгами, судьбой.

А ночью прелестная Мадлен снова становится русской золотоволосой девочкой, снова видит жестокие картины кровавой революции, ужасы войны, свое несчастное бегство в чужую страну — и лишь одна безумная, непонятная фантазия преследует ее: ей, в ее бредовых снах, кажется, что она — Царская дочь…

---------------------------------------------

Елена Крюкова (Благова)

Ночной карнавал



Я жила в Париже тяжело. Эмигрантам всегда тяжело. Особенно тем, кто приехал сюда из России. Русских в Париже пруд пруди; «Париж наполовину русский город», - вздыхая, говорил мне мой друг, священник храма Александра Невского на рю Дарю, отец Николай Тюльпанов. В отличие от потомков русских семей предыдущих волн эмиграции, накатывавших на Париж, начиная с 1917 года, кто не знал языка или почти забыл его, коверкая родные слова, я, приехавшая в Париж недавно, поддерживала себя в минуту горя и уныния русскими молитвами, русскими стихами, чтением русских книг, привезенных с собой; я страдала оттого, что мне часто не с кем было перемолвиться словом по-русски, всюду щебетали по-французски, как птички, французские консьержки, французские молочники, французские продавцы, французские ажаны. Я слонялась по Парижу одна, тоскуя, глядя на его красоты, ненужные мне.

Зачем я приехала сюда? Я убежала. Меня вынудили уехать. Я окончила Консерваторию в Москве по классу фортепиано и органа, с успехом давала концерты в городах России, аккомпанировала певцам, играла в камерных ансамблях. Меня ждало будущее музыканта, не особенно блестящее в стране, если ты не выбивался в люди на крупных международных конкурсах, но и с голоду мой музыкантский хлеб умереть бы мне не дал. На беду свою, я стала писать стихи. Эта сила была сильнее меня.

Я чувствовала поэзию; я училась у мастеров. Я писала смело, как хотела. Мои стихи расходились по Москве, Питеру, Нижнему, Екатеринбургу, Красноярску, Иркутску подпольно; их переписывали от руки; их читали шепотом, на кухнях, в маленьких залах — в подвалах, в заштатных кинотеатрах, в студенческих кафе, в затянутых кумачовыми полотнищами клубах. Мне не была нужна официозная слава в России. Мне было достаточно моей судьбы и того, что Бог дает мне силы писать то, что я хочу.

Не все коту Масленица. Людям, бывшим у власти в ту пору, мои стихи не приглянулись. Мои друзья с круглыми от страха глазами в тысячный раз рассказывали мне истории замученных и расстрелянных поэтов, печально известные каждому школьнику. Я, смеясь, отвечала им — аллаверды — историей из жизни Пушкина: когда к нему в Михайловское нагрянули слуги Бенкендорфа, чтобы изъять у него написанные им крамольные стихи, он успел сжечь все в печке, а на вопрос сыщиков: «Где же ваши рукописи, господин Пушкин?..» — поэт поднял руку, постучал пальцем по лбу и сказал: «Все здесь». «Здесь-то здесь, ты все сожжешь и восстановишь в три дня, — сокрушались мои друзья, — а вот выгонят тебя отсюда взашей!..»

Так оно и случилось.