Ну точно - это любовь   ::   Майклз Кейси

Там видно только, что у тебя густые волосы и римский нос твоего дяди Фрэда. Тебя никто не узнает, разве что по широким плечам. К чему тогда этот фарс? И почему — как ты это назвал? Ах, да. Почему чудаческий?

Джон открыл верхний ящик рабочего стола и извлек очередное великолепие — очки в черной оправе, с толстыми стеклами, заботливо обмотанные на переносице белой изолентой. И надел их.

— Потому что, дорогая тетушка, чудаков никто не принимает всерьез.

Тетушка Мэрион, щурясь, рассматривала своего красивого племянника в чудаковатых очках:

— Нацепи еще новый купальный костюмчик и остальное барахло, которое ты собираешь, и я сама не буду принимать тебя всерьез.

— В том-то и дело. — Джон снял очки и кинул их к остальным вещам, валяющимся в углу.

— Что ты делаешь, они же могут сломаться.

— Тем лучше. Тогда я вместо одного из винтиков вставлю канцелярскую скрепку. Впрочем, я и так ее вставлю. Это будет гвоздь моей программы.

— Ох, Джон Патрик, смотри, не напорись на этот гвоздь, — тетушка Мэрион снова встала. — Да, и между прочим, я все равно тебе не верю. Не нужен тебе маскарад, чтобы проводить расследование. Никогда не был нужен… Тем не менее сколько раз ты выходил из дома с приклеенными усами, цветными линзами и прочей чепухой? Для тебя это развлечение, Джон Патрик, вот в чем дело. Внутри тебя, такого взрослого и умного, все еще сидит шалопай. Сейчас ты ввязываешься в историю из-за этого чудовища, Харрисона. Но это? — тетушка показала на кипу «чудаческой» одежды. — Это уж слишком.

— Да, мэм, — проблеял Джон, улыбаясь во весь рот. — Я больше не буду.

— Ох, да пропали ты пропадом, Джон Патрик! — Тетушка Мэрион выскочила из комнаты и крикнула через плечо: — Если ты ведешь себя как ребенок, то и кормить я тебя буду арахисовым маслом и бутербродами с мармеладом. Я даже не поленюсь срезать корочки с хлеба.

Джон прыснул, снова сел за стол и открыл брошюру «Шестой ежегодной интеллектуальной конференции».

Отчасти интересная, отчасти — как сказала тетушка Мэрион — сборище пустословов, конференция не предавалась огласке, благодаря общим стараниям представителей прессы, которые хотели попасть в список приглашенных.

Джон листал брошюру, просматривая обширный перечень заседаний и семинаров. Некоторые из них должны проводиться в «Конгресс-Холле», отеле в Кейп-Мэй, штат Нью-Джерси, а некоторые — на побережье, если погода позволит.

Общие ужины, фиксированные места за столами. Полуночные беседы. Простая пища, простые разговоры. Никаких титулов, никаких протоколов, никакого самовлюбленного «яканья» — по крайней мере, так рекламировали. Открытый обмен мнениями. Возможность подзарядиться, поднабраться свежих идей, потусоваться с самыми выдающимися умами страны.

Настоящий кладезь возможностей для Дж.П. Романа, самого популярного в рейтинге «Нью-Йорк Тайме» автора политических триллеров.

К счастью, приглашение пришло на имя Джона Патрика Романовски, профессора колледжа. Никто, кроме тетушки Мэрион и Генри, не подозревал, что Джон Патрик — не только знаменитый писатель, но и Дж.П. Неизвестный. И это было очень удобно.

Он был Дж.П. Романом, не Дж. Д. Сэлинджером, — никакого отшельничества. У него была интересная жизнь. Лекции в университете, дом на холмах, мотоцикл (когда тетушка Мэрион не прятала ключи от блокировки колес) и работа.

Он любил свою работу. То, что начиналось как хобби и способ немного подзаработать, превратилось в восемь бестселлеров «Нью-Йорк Тайме», освещающих все углы и закоулки национальной политики, с парой убийств на книгу для динамики сюжета.

Но сейчас дело было исключительно личным. Личным из-за старшего сенатора Нью-Джерси, Обри Харрисона. Харрисон был настоящим народным любимцем.