О, Коломбина!   ::   Айронс Моника

Мне удалось уговорить единственную женщину, которую я когда-либо любил, стать моей женой.

Пока его племянники в недоумении переглядывались между собой, он подошел к двери, открыл ее и на секунду скрылся. Наступило напряженное молчание. Мягким голосом, которого его племянники никогда прежде не слышали, граф сказал:

— Пойдем, моя дорогая.

И перед их изумленными взорами предстала будущая жена графа де Эспиноса.

— Фернанда! — Алехандро первым обрел дар речи.

— Я любил ее все эти годы, — просто сказал Родриго, — Много раз я умолял ее выйти за меня замуж, но она отказывалась, говорила, что я женюсь не на ровне. А ведь это полнейшая чепуха, потому что она самая прекрасная донья в мире.

Фернанда улыбнулась ему, и на мгновение все увидели ее глазами Родриго: молодую очаровательную девушку, которая почти пятьдесят лет назад пришла работать на асьенду и сразу завоевала сердце молодого графа. Сейчас у нее был артрит, и ее лицо покрывали морщины, и все же она была самой прекрасной доньей в мире.

Луиза сморгнула набежавшие слезы.

Алехандро первым обнял Фернанду, за ним последовали Эстебан и Диего.

— Ну вот. Все-таки тебе не отвертеться, — с усмешкой сказал Диего. — Придется стать графом.

— Исчезни, — простонал Алехандро.

— Ты так переживаешь по этому поводу? — мягко спросила Луиза.

— А ты все еще собираешься выйти за меня замуж?

— Конечно, — Тогда для меня больше ничего не важно.

Он взял ее за руку и увел в тишину сада. Там они встали лицом друг к другу, и между ними не осталось ничего, кроме правды.

— Больше никаких масок, — прошептала она.

— Никаких масок, любимая, никогда.

Алехандро взял ее лицо в руки, вглядываясь словно в первый раз, видя там все, чего желал в жизни, недоумевая, как же он мог быть таким слепым.

— Скажи мое имя, — попросил он. — Мое, а не Рафаэля.

— Алехандро, — мягко сказала она.

В ответ он тоже назвал ее по имени, и оно прозвучало словно музыка.

— Как же я мог так ошибаться в тебе? — спросил он. — Я с самого начала знал, что ты — воплощенная искренность и честность. Все остальное было иллюзией.

— Дорогой, это не так, — начала протестовать она.

— Это так, — быстро ответил он. — Сейчас я это хорошо понимаю. Ты была так несчастлива, что не была самой собой. Теперь ты настоящая вернулась, и я не могу не любить эту прекрасную женщину.

— Ты говоришь опасные вещи, — сказала она, заставив его замолчать, мягко положив палец на губы. — Я не могу все время быть на пьедестале.

Когда-нибудь я упаду.

— Не упадешь, — с воодушевлением сказал он. — Потому что я позабочусь о том, чтобы ты никогда больше не была несчастлива, и это разрешит проблему, ведь так? Это легко.

Она сделала еще одну, последнюю попытку.

— Не думай обо мне лучше, чем я есть на самом деле.

— Я буду думать о тебе то, что захочу, — сказал он с улыбкой, в которой непостижимым образом сочеталось упрямство и нежность.

Он неисправим, подумала она. И таким всегда будет.

Алехандро взвалил на нее тяжелую ношу своего доверия, но его любовь будет помогать ей нести эту ношу.

Он притянул ее к себе и поцеловал. Одно путешествие, которое привело их в объятия друг друга, заканчивалось, и начиналось другое, о котором они пока мало что знали.

— Теперь ты моя, — тихо сказал он. — И я никогда не дам тебе уйти.

Тут кто-то окликнул их с причала. Это был Рафаэль, радостно улыбающийся им обоим.

— Ты же вроде бы должен быть рядом со счастливой новобрачной! — удивленно воскликнул Алехандро.

— Амели сама меня сюда отослала, сказала, что вам может понадобиться гондола, пока мы будем путешествовать. Самолет вылетает через час, так что я вас оставляю, — сказал Рафаэль, ловко выпрыгнув из гондолы.

Луиза и Алехандро, обнявшись, помахали ему на прощание.