Обещание Кристоса   ::   Портер Джейн

Минуту она молчала, так же внимательно изучая его, как только что слушала. Потом проговорила:

– Греческие жены никогда не бывают свободны.

– Ну, может, не так, как тебе бы хотелось. Но ты сможешь путешествовать, будешь делать то, что тебе нравится, будешь сама выбирать себе друзей, – он перевел дыхание, – и ты сможешь опять начать рисовать.

– Я больше не рисую.

– Но ты сможешь. Я слышал, что ты это делала довольно неплохо.

Неожиданно Алисия рассмеялась. Она обняла себя руками, словно пытаясь оградиться, защититься.

– Должно быть, тебе очень нужны корабли отца!

Кристос почувствовал какую-то горькую радость, такого он еще никогда не испытывал. Он увидел себя таким, каким был. Деятельный, расчетливый, гордый, пекущийся только о своих собственных интересах. И эта женщина, эта привлекательная хрупкая молодая женщина знала, что она – средство достижения каких-то целей в бизнесе. Ее цена – это имя, ее ценность – приданое. На какую-то долю секунды он возненавидел всю эту систему, возненавидел себя.

Алисия увернулась от его объятий, сделала несколько шагов назад.

– Корабли, – прошептала она, – как же я их ненавижу.

– А мне они нравятся, – ответил он, представляя себе, как бы она смотрелась на картине: крутой изгиб шеи, нежная бархатная кожа, игривые завитки ее волос цвета дикого меда, ласкаемые солнцем. Он хотел эту женщину!

– Мистер Патере, вам никогда не приходило в голову, зачем такому могущественному человеку, как мой отец, отдавать свое богатство лишь для того, чтобы сплавить дочь?

Солнечный свет плясал у нее на голове, ветерок трепал уже вторую прядку.

– Я порченый товар, мистер Патере. Отец не смог бы меня выдать за местного греческого жениха, даже если бы очень постарался.

И даже более порчгный, чем он может себе представить, – Алисия отчетливо понимала это.

Непрошеные воспоминания о швейцарском санатории пришли на ум. Около четырнадцати месяцев она провела там, весь свой двадцать первый год, пока не приехала ее мать и не вытащила ее оттуда. Она нашла ей маленькую квартирку в Женеве.

Алисии нравилось в Женеве. Ни одного плохого воспоминания. И около двух лет она жила тихо, счастливо, работая в маленьком магазине одежды, находя убежище в своей небольшой квартирке. Раз в неделю она звонила матери в Оиноуссаи, и они просто болтали ни о чем.

Мама никогда не говорила с ней ни о санатории, ни о Париже. Алисия никогда не спрашива – ла об отце. Но они понимали друг друга и знали боль каждой.

Алисия не вернулась бы в Грецию, в дом отца, если бы не болезнь матери. У нее оказался рак.

Мрачный колокольный звон пробудил Алисию и напомнил ей о смерти матери и о похоронах.

Колокола продолжали звонить, и их перезвон был похож на скрип ногтя по доске. О, как же она ненавидела это место! Сестры делали все возможное, чтобы она чувствовала себя комфортно в стенах монастыря, но Алисия так хотела вернуться к жизни!

Сестра Елена, монахиня с непроницаемым лицом, сказала, что пора возвращаться.

Алисия почувствовала какое-то подобие паники, отчаяния, которое делало ее легкомысленной. Она не могла заставить себя покинуть сад и потерять надежду на свободу.

Чувствуя эту внутреннюю борьбу, которая происходила в душе женщины, Кристос решил вмешаться:

– Тебе не обязательно возвращаться.

Он чувствовал ее неуверенность и смущение, и его голос был тихим и спокойным:

– Останься сегодня со мной, это будет началом твоей новой жизни. Все будет увлекательно и ново.

Он дразнил ее, играл с ней, и она уже готова была сделать все, чтобы добиться долгожданной свободы, даже опуститься до этой сделки.

Она может покинуть монастырь, если станет его женой.

Она может отделаться от отца, если свяжет себя с этим незнакомцем.