Показания мальчика из церковного хора   ::   Сименон Жорж

— Итак, милейший комиссар, вы обвиняете меня в заговоре с убийцей, и я с глубочайшим сожалением сообщаю вам, как я вчера уже сказал вашему молодому инспектору, что вы на ложном пути. Вам, конечно, известно, что старики спят мало, что есть даже люди, которые всю жизнь очень мало спят… Так было с Эразмом [1] и с господином, известным под именем Вольтер [2] .

И он с явным удовольствием посмотрел на полки, забитые книгами и поднимавшиеся до самого потолка.

— Так было со многими, да, впрочем, откуда вам знать… Короче говоря, в течение последних пятнадцати лет я сплю ночью не больше трех часов и вот уже десять лет с лишним, как ноги отказались служить мне… Впрочем, мне и ходить-то некуда.

День и ночь торчу я в этой комнате, окна которой, как вы можете убедиться, выходят прямо на улицу. С четырех часов утра я уже сижу в кресле, с ясной головой, поверьте мне. Я мог бы даже показать вам книгу, которую я вчера утром штудировал… Впрочем, речь в ней шла о греческом философе, а это, полагаю, вас мало интересует. И если бы событие, вроде того, о котором рассказывает вам мальчишка, наделенный весьма живым воображением, произошло под моим окном, уверяю вас, я бы это заметил… Ноги у меня, как я уже говорил, не те, что прежде… Но на слух я пока не жалуюсь… Наконец, я от природы довольно любопытен и интересуюсь всем, что творится на улице, и, если вам угодно, могу в точности указать время, когда каждый продавец проходит мимо моего окна, направляясь в лавку.

И он с торжествующей улыбкой смотрел на Мегрэ.

— В таком случае, вы, разумеется, слышите, как Жюстен проходит мимо вашего окна?

— спросил комиссар с ангельской кротостью.

— Ну конечно.

— Видите и слышите?

— Не понимаю!

— В течение полугода, а пожалуй, и больше в шесть часов утра уже светло… Ведь мальчик — как летом, так и зимой — поет в церковном хоре с шести часов утра…

— Я видел, как он проходит мимо.

— Отлично! И поскольку дело касается события ежедневного и регулярного, как первый трамваи, вы несомненно должны были обратить на это внимание.

— Что вы хотите этим сказать?

— А то, что, например, если заводской гудок ревет ежедневно в один и тот же час или один и тот же человек проходит перед вашими окнами с точностью часов, то вы, естественно, говорите себе: «Ага, сейчас столько-то времени». А если в положенный час гудок молчит, то вы отмечаете: «Сегодня воскресенье». А если человек не пройдет, вы говорите: «Что-то с ним случилось, уж не заболел ли?»

Судья смотрел на Мегрэ маленькими, живыми и коварными глазками, явно намереваясь позлить или проучить его.

— Все это я знаю… — пробурчал он, похрустывая иссохшими пальцами. — Я был судьей, еще когда вы под стол пешком ходили.

— Когда певчий проходил…

— Я слышал его шаги. Вы хотите, чтобы я признал именно это?

— А если он не проходил?

— Могло случиться и так. Но могло быть и иначе.

— А вчера?

Может быть, Мегрэ ошибался? Но ему показалось, что старый судья насупился и что на лице его застыла почти неуловимая злобная гримаса. Разве старики не сердятся, как дети? Разве не находит на них такое же ребячливое упрямство?

— Вчера?

— Да, вчера.

Вопрос повторяют, чтобы выиграть время и принять решение.

— Я ничего не заметил.

— Ни того, что он прошел мимо.

— Нет…

— Ни того, что не проходил?..

— Нет…

В одном случае из двух он лгал — для Мегрэ это было ясно. Он продолжал допытываться:

— Никто не пробегал мимо ваших окон?

— Нет.

На этот раз тон был уверенный: старик не лгал.

— Вы не слышали никакого необычного шума?

— Нет.

Все то же решительное и как будто торжествующее «нет».

— Ни шагов, ни шума, какой слышишь, когда человек падает, ни хрипа?

— Ровно ничего.

— Благодарю вас.

— Не за что.