Одиль   ::   Кено Реймон

А поскольку я не глупее других, я выигрывал чаще. Некоторые из игроков жульничали так глупо, что можно было усомниться в том, что они достигли зрелого возраста. Но что же я там делал? Что же я там делал?

Два-три раза в месяц я заходил к одному родственнику, искренне желавшему мне добра. Я говорил ему «дядя», хотя мог бы называть и как-нибудь по-другому. Познакомившись с ним, два или три моих друга детства обзавелись кругленькой суммой. Он жил в квартире с безвкусной обстановкой, потому что раньше служил в колонии. Глубоко интересуясь географией, он помещал страны Востока на восток Франции и полагал, что Марокко похоже на Бретань. Я же был уверен, что меня посылали на Восток, это и служило темой для разговора. Каждый месяц он давал мне кое-какие деньги, маленькую ренту, только чтобы я мог как-то прокормить себя, в общем, очень мало. Освобожденный таким образом от материальных забот, я мог посвятить все свое время неоплачиваемым трудам. Однажды сентябрьским днем, выходя от этого господина, я встретил подругу предсказателя вместе с какой-то женщиной, которую я, должно быть, точно где-то видел, так как она, кажется, меня узнала. Я не собирался интересоваться тем, что они делают в этом квартале. Разговор начался примерно так:

– Куда это вы направляетесь?

– Туда, – говорю я.

– Идете к Оскару?

– Не совсем так, – говорю (или: «Не совсем туда»).

– Нет у тебя привычки рассказывать, куда ты идешь.

– О!.. – говорю я и ставлю в конце многоточие.

– Это тот самый мерзавец, который бросил меня, когда по счетчику нужно было заплатить семнадцать франков пятьдесят су.

– Зато Оскар вас никогда не бросит.

– Ничего себе манеры! Семнадцать пятьдесят, соображаешь?

– А! Ну-ну, – говорю я, – только не надейтесь, что я буду оплачивать ваше паршивое такси.

Я начал понимать, как надо разговаривать с женщинами.

– Ну и хам.

Она приняла негодующий вид. Подруга сказала ей:

– Вот ты и на месте.

Они остановились. Я дошел до края тротуара. Они расстались.

– Я буду ждать ее напротив, – сказала мне женщина, которую я с трудом узнал.

Напротив было маленькое кафе.

– Хорошо, – говорю я.

– Вы не пойдете потом к «Марселю»?

«У Марселя» – это тоже маленькое кафе, где встречались Оскар, и мой сосед по дому, и двое-трое других полупроходимцев, и С., и их женщины.

– Я не собирался.

– Ну вы же можете составить мне компанию.

– Разумеется.

Застыв в полутьме, дремали столы, и стулья, и бильярд, и телефонная будка, и официант, который подошел нас обслужить.

– Она бывает здесь раза два в неделю, он старый банкир, и она думает, что получит что-нибудь из наследства, ему ведь семьдесят лет.

– Для этого нужно быть небрезгливой, – сказал я.

– А вы считаете, что лучше работать по восемь часов на заводе? Это не мешает быть проституткой.

– Нет, конечно, – сказал я.

– А вы-то сами работаете?

– Ну, проституцией не занимаюсь.

– Вы работаете?

– Естественно.

– По восемь часов?

– По десять, двенадцать, иногда больше.

– Чепуха.

– Уверяю вас: по десять часов запросто.

– Где же?

– Дома.

– И эта работа приносит много денег?

– Совсем ничего.

Она посмотрела на меня.

– У меня есть подозрение.

– Подозрение насчет чего?

– Вы занимаетесь литературой? Нет?

Нет, я не писал; я объяснил ей, что я делаю. Она слушала внимательно, казалось, она понимала меня. Я увлекся своим рассказом, увлекся самим собой; внезапно я остановился. Что она действительно могла понять из того, что я рассказывал? Я уже не помню, о чем дальше шла речь. К нам присоединилась еще одна дама: к «Марселю» они пошли одни: верно, именно так называлось это место, а то я думал, что забыл его. Я пошел по другой дороге, через город, по дороге, которая вела неизвестно куда.