Окольцованная птица   ::   Копейко Вера

Ульяна улыбнулась, но не так, как улыбнулась бы прежде. Теперь ее мысли были заняты другим — живым мужчиной.

Сомов помолчал, потом кивнул на левую руку Ульяны:

— Кажется, у тебя в жизни намечаются перемены?

— Ах это…

— Не зря говорят, что тот, кто добыл окольцованную птицу, сам будет окольцован.

— А… если он уже окольцован? И снова добыл?

— Значит, снова окольцуют. — Сомов засмеялся, потому что мудрость эту выдумал на ходу.

— Так что же, тогда не стрелять птиц?

— Да нет, они просто с кольцом тебе больше не попадутся. Судьба, знаешь ли, сама играет человеком.

Ульяна потупила взгляд и уставилась на простенькое колечко. Сердце колотилось в ожидании перемен. Скорее бы приехать из Лондона.

— Счастливо, Ульяна. — Сомов встал. — Дай я тебя по-отечески поцелую. — Он чмокнул ее в темя. — Загляни к Надюше. Она лежит простуженная сегодня.

Надюша помахала ей издали.

— Не подходи, я заразная. — Она шмыгала носом. — Все будет так, как должно быть, — сказала она и ободряюще улыбнулась.



26

Неделя на конференции прошла как в тумане. Мужчины и очень мало женщин из разных стран мира набились в маленькую аудиторию университета и говорили, говорили, говорили. На экране совершали полет вальдшнепы, махали крыльями, крупным планом показывали присутствующим надписи на кольцах, добытых в разных точках земли, но окольцованных в Британии.

Ульяна сделала свое сообщение во время так называемой панельной дискуссии, рассказала о заказнике и не преминула пригласить на «Русское сафари», но уже в перерыве, чтобы не заниматься так нагло рекламой. Она двигалась, говорила, улыбалась, гуляла по Британскому музею, который оказался совсем близко от университета, покупала подарки на знаменитой Оксфорд-стрит, которую называют «четыре женские мили». Это из-за бесчисленных магазинов, расположенных на ней. Она удивлялась количеству чернокожих пешеходов на этой улице и вообще в центре Лондона, но ей объяснили англичане, что это результат чувства вины британцев перед прежними колониями. Теперь они не знали, что делать с ними, потому что в самом городе лондонцев осталось сорок девять процентов, а остальные — чужаки.

Вечерами, сбросив туфли и улегшись на жесткую кровать в номере гостиницы, она смотрела в потолок, и все ее мысли были не здесь.

Да что же это? Она никогда не была в Лондоне, но ей сейчас не до него. Сейчас у нее в голове только один человек, и то, что она здесь, вдали от него, думает только о нем, что-то да значит?

Значит, и только одно: впервые в жизни она влюбилась в мужчину, с которым хотела быть… всегда.

Прежде, когда она смотрела на женатые пары, она испытывала недоверчивое чувство: конкретная жизнь подсовывала совершенно иного свойства примеры: ее родители, ее однокурсники. Потому она и не хотела замуж. Зачем?

А теперь она знала — зачем. Чтобы никогда не расставаться. А если расстаешься, то все равно каждой клеточкой тянешься к нему. Он сильный, Купцов, он своенравный. Он такой, каким должен быть ее мужчина.

Но Ульяна не была бы сама собой, если бы не уехала из Лондона с кучей адресов из разных стран, с кучей подарков для всех, с пачкой фотографий, которые она потом рассмотрит на досуге и станет удивляться — да с ней ли это было? Она в пабе, в компании с английскими биологами. Она в замке четырнадцатого века, рассматривает коллекцию оружия. Она в зале аукционного дома «Сотбис», где выставлены не распроданные до конца вещи знаменитых Битлов.

Но она торопила время: скорее, скорее, все это не важно. Важно только одно: Москва. Шереметьево. Купцов.

По телу Ульяны пробегала дрожь, когда она представляла себе, как его руки обнимают ее, вдавливают в жесткий матрас. Теперь-то он перевернул его на летнюю сторону? Если нет, она его заставит.