Полет ворона   ::   Вересов Дмитрий

 — Нет, ну ты посмотри, а?

Из ванной вырулив сияющая Лидия Тарасовна, как трофей выставив перед собой окровавленную простыню.

— Во какие они у нас с тобой! Спасибо тебе за дочку! И ткнула Аде простыню под нос.

— И вам за сына спасибо, — тихо отступая, проговорила Ада.

Павел отвернулся.

— Эй! — послышался из спальни сонный голосок. — Кто это у нас?

— Ой, лапушка наша проснулась, молодаечка! — совсем по-деревенски взвизгнула Лидия Тарасовна и, подхватив Аду под локоток, устремилась к спальне. Павлу, направившемуся было следом за ними, она сказала: — А тебе там пока делать нечего. Сходи лучше чайник поставь.

Весь этот день и следующий Таня провела в постели. Павел неотлучно находился при ней. Они болтали, целовались, осторожно обнимались, по очереди читали вслух места из любимых книг, имевшихся в наличии (по настоянию Тани был реабилитирован столь расстроивший Павла Булгаков). Павел извлек из своей комнаты гитару и, наскоро настроив ее, стал исполнять разные вещи — песни походные и лирические, Окуджаву, Визбора, «Битлз». Она подпевала как могла, но, застеснявшись, умолкла.

— Что затихла? — спросил Павел.

— Слов не знаю, да и не получается...

— А братца твоего это никогда не останавливало, — кривя губы, заметил Павел. Проклятое письмо никак не выходило из головы. — Расстроилась, что он не приехал?

— Вот еще! Даже обрадовалась. Гнида малахольная! До самого института по ночам под себя ходил... А вот что Елки не было — это жалко.

— Болеет...

Потом Таня выставила его из спальни готовить обед. Снизу он слышал ее ритмичные шаги, подскоки, размеренный скрип половиц. «Гимнастику делает, — с уважением подумал он. — Сильная, красивая, волевая».

— Иди же сюда, — сказала она вечером, решительно отложив томик Блока и откинув одеяло.

— А тебе... разве уже можно?

— Конечно, можно. Все, что мог порвать, ты уже порвал, слоник мой ненаглядный.

Павел опустился перед ней на колени и дотронулся языком до ее темного тугого соска...

Новая квартира оказалась на втором этаже со вкусом и размахом отреставрированного трехэтажного дома восемнадцатого века. Павла поразила уличная дверь с цифровым замком, абсолютно несоветская чистота на лестнице, изящные неоновые шарики вместо стандартных люминесцентных палок, обшитые темной лакированной вагонкой двери в квартиры.

— Вот и наша, — сказала Таня, остановившись у правой двери. — Номер семь. Счастливое число. Сейчас проверим ключики.

Оба ключа подошли. Таня приоткрыла дверь и, прежде чем зайти, быстро достала из сумочки что-то черное и с размаху бросила внутрь квартиры.

— Теперь пошли!

— А что это было? — спросил Павел, войдя в просторную прихожую.

— Это? Да, видишь ли, по традиции в новую квартиру полагается первой запускать кошку. Пришлось по этому поводу купить плюшевого котеночка. — Она подняла игрушку с пола и прижала к груди. — Его зовут Диккенс.

— Почему Диккенс?

— Черный фрак с белой грудкой, как у героев Диккенса, Тебе нравится?

— Что, имя?

— Да нет, квартира. Ты хоть посмотри, куда попал. Прихожая была под самый потолок отделана той же мореной вагонкой, что и дверь. В том же стиле были выполнены вешалка, полочка для обуви, тумба под телефон (на ней уже красовался жемчужный японский кнопочный аппарат и большая записная книжка в целлофане), большой стенной шкаф. Напротив входа оказалось встроенное высокое зеркало.

— Класс! — растерянно сказал Павел.

— Бросаем сумки здесь и начинаем экскурсию, — распорядилась Таня.