Полет ворона   ::   Вересов Дмитрий

— Каким?

— А быть моим мужем — это, по-твоему, легко? Павел рассмеялся, и всякое напряжение покинуло его.

— По-моему, это божественно!

— Не говори «гоп», пока не перепрыгнешь. — Таня привстала, перегнулась через стол и поцеловала Павла в щеку — Давай-ка по кофейку и собираться по-быстрому. Сегодня в Доме Кино «Крестного отца» показывают. С Марлоном Брандо.

II



Таня уверенно вела «Жигули» по запруженным городским улицам и время от времени бросала пытливый взгляд в сторону мужа. Похоже, озвученная ею версия приобретения квартиры никаких подозрений у него не вызвала. И не должна была — Таня знала, что великолепие их нового жилища не могло не породить вопросов, и заранее подготовила на эти вопросы убедительные ответы. Для каждого — свои.

Ее удивляло безоговорочное доверие Павла. Но все же тонкая душа чувствительна ко лжи. Собственно, лжи как таковой и не было. Скорее умолчание и некоторое смещение акцентов... Ну, не готов он знать всю правду, и никогда не будет готов.

Матери, правда, соврать пришлось. Правдоподобие должно было усыпить всякие страхи, убедить Аду. Вот тут и пришлись кстати неопознанные трупы на ранчо. Согласовала версию с дядей Кокой, тот все гражданской своей жене и разъяснил. Ну, зависла хата конспиративная для нужд Шерова, куда покойник по своим каналам вроде бы когда-то и прописал Танюшу. (Прописку она оформила без труда и задним числом: благо начальник домоуправления сам в том был немало заинтересован). Дядя Кока все понял правильно, изложил без проколов, а Ад очка только порадовалась... И много говорить о новом жилье Ада ни с кем и не будет. Чай не дура. Прикроет заслугами отца перед отечеством.

Что вполне вписывается в объяснения, данные ей Павлу, так что со стороны Адочки сюрпризов ждать не приходится. Со стороны дяди Коки — тем более, поскольку сам он с этого дела тоже поимел неплохо, за что, кстати, должен быть ей весьма благодарен.

А начало квартирной эпопеи совпало с завершающей стадией осады крепости по имени Павел. Таня занялась обустройством совместного будущего, когда он об этом будущем еще не ведал ни сном, ни духом...

На выезде с Адмиралтейского наметилась основательная пробка. Таня перестроилась в правый ряд и приготовилась терпеливо ждать, когда наконец удастся свернуть на Невский. Глаза ее следили за огнями светофора, а мысли уносились на полгода назад, когда она забежала в гости к Анджеле, даже не догадываясь, во что выльется этот визит.

— А-а, это ты? — глядя на Таню расфокусированньм взглядом, сказала Анджела. — Проходи.

Она сделала шажок назад, покачнулась и уцепилась за стену.

— А вы все торчите? — осведомилась Таня, разматывая шарф.

— Торчим. А ты — ик! — курнешь? Таня задумалась.

— А что, сегодня можно. Есть повод.

— Ага. И у нас повод. У тебя какой?

— Личный, — коротко ответила Таня.

Что толку говорить этой обкурившейся стерляди, любовнице и лучшей подруге, что Павлик, блестяще защитившись в Москве, сегодня с триумфом вернулся оттуда и тем самым дал ей идеальный по обстоятельствам и психологии момента случай усугубить знакомство? Или не врубится, или начнет доставать ровностями и нежностями.

— И у нас личный. Якубчик влетел очень некрасиво. Сидит весь в расстроенных чувствах, не знает, что делать.

Анджела бросилась Тане на шею и разрыдалась. Таня с некоторой брезгливостью стряхнула с себя белые дрябловатые руки и решительно прошла в комнату, откуда тянулся знакомый дымок и доносился педерастически-сладкий голосок Бюль-Бюль-оглы. За захламленным столом сидел Якуб, подперев руками черноусую голову и тупо глядя в стену.